И ведь были еще истории, которые шепотом пересказывали друг другу при дворе: о том, как Каптал становился на ноги на улице, сколько он пролил крови, какие жестокости совершал по ходу дела. Рингил был склонен воспринимать это с толикой скепсиса – он слышал, по сути, те же самые жуткие байки про большинство головорезов из портовых трущоб Трелейна, с которыми общался во времена своей тщательным образом растраченной юности. Они по определению были мрачными и темными. Отрезал парню яйца, поджарил и съел; как только у шлюхи показался живот, вскрыл ее от промежности до грудины, вырвал ребенка и послал его, завернутого в окровавленный шелк, жене ее покровителя; сжег дотла дом, полный плачущих золотоволосых сироток, и поссал на пепелище… Ну и так далее. Репутация свирепого типа прилагалась к территории, была практически условием для выживания, если ты хотел преуспеть в этом мире. Даже если на самом деле ты ничего такого не делал, стоило поскорее что-то придумать и повсюду распространить.

Но Гил был также склонен считать – опять же, на примере знакомых головорезов из Лиги, – что дыма без огня не бывает, и какая бы правда ни крылась за этими историями, Каптал был хитрой и злобной силой, с которой приходилось считаться. Иначе нельзя идти тем путем, который он выбрал, и достичь конца путешествия.

И каким сладостно-горьким должен быть этот конец… Столько усилий – и вот он, тупой и неряшливый уличный пес, оказался среди чистокровных изысканных придворных волкодавов, которые его тихо, но от всей души презирали за происхождение – если уж они Танда презирали за кровь с примесью грязи, то как должны были ненавидеть Каптала, в чьих жилах текла сплошная грязь! – и за то, что он непостижимым образом стал намного богаче и влиятельнее своих более благородных сверстников.

Двор может резко перевернуться вверх дном, Джирала стряхнут с трона – Капталу будет наплевать и растереть до той поры, пока он сам в безопасности.

Он, возможно, еще и порадуется, наблюдая, как породистые волкодавы воют где-то там, внизу.

Итак, кто же остался…

Орени и Карш – самые темные из покровителей экспедиции, проведшие удивительно мало времени на совещаниях по ее планированию. Оба, казалось, с радостью доверили принятие решений триумвирату Рингила, Арчет и Шанты. Оба были номинально потомками конных племен – хотя фамилия Орени, с точки зрения Гила, больше намекала на корни где-то на северном побережье, – и оба оказались богачами во втором поколении, имеющими целый ряд деловых интересов. У Каршей, похоже, сложилась давняя традиция службы в кавалерии, и старший из сыновей Андала Карша потерял во время войны бо́льшую часть правой руки по причине дефектного меча – имперские производители оружия приобрели печальную известность из-за этой неудачной партии. Как выяснилось, молодой командир попал в засаду, устроенную Чешуйчатыми, был сбит с лошади, потерял свой фамильный клинок и, схватив меч кого-то из павших, чтобы сплотить своих людей, блокировал удар рептилии-пеона, после чего ему осталось лишь беспомощно наблюдать, как коготь твари рассекает гарду меча и все, что было за нею. Какой-то рядовой – или, может, просто предприимчивый – кавалерист зарубил пеона, забрал парнишку Карша и увез в безопасное место, за что получил медаль и крупное вознаграждение от семьи. Но, как и несколько тысяч товарищей по несчастью, Карш остался инвалидом до конца дней, бесполезным для кавалерии, неспособным уверенно владеть даже придворным мечом. Его правая рука превратилась в уродливую лапу с единственным пальцем.

Другой младший отпрыск семьи Карш погиб в Виселичном Проломе. Рингил совсем не помнил парнишку, ни живым, ни мертвым, но, когда ему представили Андала Карша, изобразил, будто помнит – и гадал по ходу дела, подтолкнула ли его к этому необходимость выбить средства для экспедиции или застарелая боль, которую он увидел в глазах изможденного аристократа в унылом наряде. Карш выглядел аскетом и явно горевал о своих утратах, но, похоже, решил, что сын, погибший под командованием Гила, по крайней мере, пал смертью храбрых. И еще в этом человеке таился гнев на то, каким образом стечение обстоятельств и скупердяйство имперских оружейников искалечили его старшего сына.

Достаточно ли подобного, чтобы склонить чашу весов? Или нужно еще что-то? У Гила сложилось отчетливое впечатление, что Карш – человек умеренных взглядов, умный, открытый новым идеям и новой торговле – он, к примеру, охотно согласился с Махмалем Шантой в том, что Империя может кое-чему научиться у Лиги в области кораблестроения. И он знал о битве при Виселичном Проломе больше, чем большинство имперских граждан в эти дни, – в частности, ему было известно, что это Рингил, дегенерат северянин, а не имперский командир возглавил атаку и закрепил неожиданную победу. Карш пренебрежительно отзывался о фундаментализме, исходящем из Демларашана, но также и об ухудшающемся мире на севере. «Нехватка дальновидности, – тихо пробормотал он, стараясь не приписывать эту слабость кому-то конкретному. – Прискорбная нехватка дальновидности».

Джаш Орени оказался еще тише – настолько, что Гил почти ничего не смог узнать о нем из первых уст. Вместе с Каршем, похоже, он был движущей силой, обустроившей кириатские механические карусели в чайных садах Инвала, и в результате получил – да и продолжал получать по сегодняшний день на самом-то деле – солидную постоянную прибыль. По словам Арчет, до войны Орени и Карш так часто навещали Ан-Монал, что она привыкла их там видеть. Они провели много долгих, залитых солнцем вечеров в беседах с ее отцом и Грашгалом, в основном о потенциальном применении кириатских технологий в повседневной жизни Империи. Арчет предполагала, что были даже разработаны кое-какие важные планы, включая пару амбициозных проектов на ближайшее время, но потом огромные пурпурно-черные плоты Чешуйчатого народа начало прибивать к берегу по всему западному побережью, и все тотчас же пошло прахом.

Он отложил пергамент на стол и застыл, как будто в нескольких чернильных строчках прочитал эпическую историю до самого конца.

Восемь имен, безобидных по отдельности.

Словно какой-нибудь трюк фокусника с рынка Стров: «Полдюжины и еще два, пересчитайте их, достойные дамы и господа, пересчитайте их, пожалуйста!» Безвольные, ярко раскрашенные тряпки одна за другой ложатся на протянутую горизонтально руку, а потом – пауза для пущего эффекта, легкий кашель – фокусник их снова собирает, одну за другой, и очень церемонно засовывает в… «Вот в эту шляпу в форме экспедиции, да!» И еще одна пауза, она все тянется и тянется, после чего – какое слово использовала Дэльфи? Абракадабра! – уличный маг с триумфом вытаскивает крепко сплетенную разноцветную веревку, по которой его дрессированная обезьяна легко сможет забраться… «Прямо вот сюда, дамы и господа, на этот яркий полированный трон! Благодарю вас!»

И мальчишка-подручный обходит зрителей со «шляпой в форме экспедиции».

– Хитрый железный ублюдок… – выдохнул Рингил. – И ведь все действительно могло получиться.

– Ты слишком добр, – ответил Анашарал ему на ухо. – Хотя, конечно, все зависело от того, не потерпит ли экспедиция неудачу – что и случилось. И еще от кир-Арчет Индаманинармал требовался определенный уровень командирских способностей, до которого она… скажем так, не доросла.