И тогда внезапно спину его пронзила ещё одна стрела.

Поначалу создавалось впечатление, что она была выпущена непонятно откуда, ведь вокруг ао-шиньца уже не было ни души. Однако вслед за этим выяснилось, что стрелявший притаился далеко на дереве, возникнув на одном из массивных нижних суков высоченной ольхи так, словно спорхнул туда откуда-то сверху: ствол её казался неприступным для любого, кто решил бы вскарабкаться по нему с земли. Кроме того, самая первая из трёх стрел, что прошла мимо цели, по всем прикидкам должна была улететь как раз куда-то в сторону этой самой ольхи — и потому сцена казни жертвы выглядела ещё более загадочной, позволяя строить самые невозможные предположения по поводу способностей стрелявшего.

А тем временем поражённый точно в сердце ао-шинец уже не мог контролировать свою вновь созданную магию с прежней эффективностью. И она быстро последовала примеру его предыдущего заклятья, распавшись на несколько потоков, которые незамедлительно разлетелись по округе, стоило только чёрному колдуну получить новое ранение.

Одновременно с этим поля, дорогу и рощу накрыл столь громкий взрыв, что за ним по всем правилам должна была последовать колоссальная ударная волна — но, как ни странно, ничего подобного не случилось. Вместо этого поверженный ао-шинец лишь утробно зарычал, устремил взгляд вперёд и ни с того ни с сего вдруг бодро вскочил на ноги и дёрнулся бежать, найдя в себе силы для того, чтобы не копаться во всём том дерьме, что растекалось по его телу, а с гордо поднятой головой либо отыграться у смерти, либо окончательно проспорить ей жизнь, тело и душу. Как оказалось, ему выпало второе.

Скинув плащ на землю, Гортер пристегнул лук к доспеху и, прислонившись к стволу дерева руками и лбом, на секунду закрыл глаза. Со стороны казалось, будто он молится, однако всего через несколько секунд бывший следопыт вновь отнял руки от осины — и неожиданно ствол буквально впустил его в себя, растворившись перед Гортером и позволяя ему шагнуть внутрь. После чего охотник вместе со всеми своими вещами почти сразу же оказался у корней дерева. Он неспешно огляделся по сторонам, отыскал упавший плащ — и медленно зашагал обратно, осторожно пробираясь сквозь кустарник.

Достигнув дороги, сереброволосый лучник первым делом подошёл к трупу лошади, окинул его с ног до головы полным скорби взглядом и только после этого позволил себе легонько погладить пострадавшую за его дело помощницу. И сейчас же с плотью кобылы стали происходить удивительные метаморфозы, в течение которых она сначала целиком иссохла, а потом осыпалась вся так, будто её и не было, оставив на прежнем месте лишь четыре подковы да седло с уздечкой, а также всю поклажу Гортера.

Подняв с земли один только колчан, старый охотник повесил его за ремешок на плечо, затем свернул плащ и определил его рядом с рюкзаком, после чего скинул лук, переложив его в правую руку. Гортер знал, что не стоило полагаться на обычные наконечники, если однажды ему вновь выпадет шанс поквитаться с кем-то из шайки уничтоживших его деревню извергов. Но этого и не требовалось. Поскольку, как и в прошлый раз, он использовал три совершенно особенные стрелы, каждая из которых в итоге нашла свою цель, хотя тогда это и не помогло ему уничтожить лысого колдуна окончательно. Однако в нынешней ситуации Гортеру повезло больше, и стрела всё же сделала свою работу. Как, в сущности, и несколько дней назад, когда он прорывался сквозь оцепления агентов короны под Кальстергом. Ведь это было самое отчаянное его оружие против любой магии.

Началось всё, когда, ещё будучи юнцом, он впервые опробовал особенные свойства их фамильного полудиска, сточив с него напильником крошку, а затем прислонив к ней наконечник самой обычной стрелы. При этом поверхность наконечника всегда собирала всю крошку так, словно была обмазана клеем, и затем никогда уже не отдавала её обратно, срастаясь с ней не хуже, чем почка с привитой яблоней. И такой метод был чрезвычайно действенным в борьбе против магусов, хотя поначалу Гортер очень боялся его применять, поскольку то был последний секрет, переданный юнцу его дедом перед смертью, прежде чем на следующий год отец Гортера продал лук хитрому гному. Запрещая использовать этот метод в те далёкие времена, дед всегда приговаривал, что от таких действий слабеет сила полудиска, и вдобавок сама крошка всегда сгорала при контакте с магией, издавая характерное шипение и шкварчание, пока действовал её особый эффект. Но кроме того, понимая, в какой мир, возможно, оправится в будущем его внук, старый Вегор не стал скрывать от него самой возможности противостоять магусам во всеоружии, так как уже тогда успел вдоволь насмотреться на первые последствия реформ короля. И всё же Гортер всегда старался использовать эти стрелы только в случае крайней необходимости, когда нужно было действовать быстро. Отчего, наверное, и сумел сохранить наследие своего рода в таком хорошем состоянии, каждый раз принуждая себя думать прежде всего головой, а не оружием.

— Вот и всё, — с большой тоской и давящим чувством в груди прошептал последний наследник рода Устенов, когда взглянул на обезображенный труп недавнего противника.

Удивительно, но даже отсюда он мог наблюдать, как упорно продолжала сочиться из него вязкая дрянь, наполнявшая прежде вены ао-шиньца своим противоестественным брожением, словно до сих пор не желала отпускать душу этого мерзавца в давно заждавшейся её подземный мир. От такого зрелища в какой-то момент Гортеру снова захотелось взяться за расправу и нашпиговать корпус чёрного колдуна новой порцией стрел, однако старик сумел сдержать себя.

И всё же, начав медленно продвигаться к тому месту, где произошло их первое столкновение, Гортер не ослаблял бдительности, да и к тому же собственными глазами хотел увидеть тот небольшой объект, который в самом начале дуэли спас ему жизнь. По-прежнему не слишком хорошо понимая, как вообще ему удаётся воздействовать на окружающий мир, матёрый охотник быстро нашёл глазами рыхлый, однако очень крутой холмик земли, который буквально сам собой вырос под ногами у ао-шиньца ровно в ту секунду, когда этот гад возник позади старика из воздуха. Не сумев устоять на нём, сосредоточенный на атаке чёрный колдун, должно быть, оступился и упал на землю, потеряв контроль над направлением своей магии, но тем не менее сумел задеть плечо Гортера в достаточной мере, чтобы прожечь последний уцелевший наплечник доспеха и часть кожаного нагрудника. Из-за этого плечо и лопатка мигом превратились в одно большое горелое пятно, лишившись кожи и верхней части плоти быстрее, чем это мог проделать любой шкуродёр, отчего Гортеру пришлось буквально силой заставлять сознание оставаться на месте, не поддаваясь воздействию дикой боли, охватившей его целиком. Но стоило бывшему следопыту оказаться на ногах, как возникший в его голове рискованный план заставил старика отдаться на волю инстинктам и неосознанно раствориться в своих действиях, вернувшись к пониманию происходящего лишь тогда, когда он уже стоял у на основании нижнего сука могучего дерева, избавившись от раны и наблюдая последние попытки врага уцепиться за жизнь.

— Это сделал я?.. Нет… Это сделал не я, — разобрался наконец через несколько секунд в своих мыслях Гортер, ясно почувствовав тот рубеж, что отделял и без того необычные его способности от присутствия рядом кого-то другого, чья невидимая длань и защитила его в первый раз, заставив появиться из земли тот холмик. А также излечив затем тело старика от ранений.