– Очень мило, – сухо ответил Аллейн. – Начните с… с кого угодно. Маркус Найт. Что можно сказать о нем – помимо того, что публикует пресса? Я прочитал все о магазине канцелярских товаров его отца в Вест-Хэме и о том, как Маркус Найт достиг успеха. Правда, что он неуравновешенный?

Перегрин, похоже, испытал облегчение.

– Так вы только об этом!.. Он просто дьявол – но настолько превосходный актер, что мы изо всех сил стараемся мириться с его характером. Вообще-то могу сказать, что он очень милый человек, собирает марки, однако от малейшей критики в свой адрес просто взрывается. Неблагоприятный отзыв для него – смерть; он тщеславный, как павлин. Правда, говорят, в глубине души лапочка… хотя до глубины души добраться непросто.

Аллейн подошел к фотографиям на стене: все актеры труппы в костюмах и с подписями. Маркус Найт был представлен портретом, потрясающе схожим с графтонским портретом и гравюрой Дрюшо.

– Потрясающе, как похож. Необычайная удача! – Он повернулся к Перегрину и понял, что тот смотрит не на портрет, а на подпись. – Да, смелая надпись!

– Дело не в этом… Что-то… Черт! Не помню!

– Пока оставьте, потом вспомните. Скажите: издевки, которые Найт выслушивал от Гроува, вполне привычные? Весь этот бред про Короля-Дельфина?

– Вполне.

– Если Найт такой ранимый, как вы говорите, почему ему просто не отряхнуть с ног прах «Дельфина»?

– Я думаю, – с необычайной простотой ответил Перегрин, – что ему нравится роль.

– Дорогой Джей, прошу меня извинить: конечно, ему нравится. Роль несомненно лучшая, не считая пьес Шекспира, что ему доводилось исполнять.

– Вы так считаете? В самом деле?

– Честное слово.

Перегрин неожиданно просветлел.

– Ну теперь я весь ваш.

– Да какая разница, что я считаю! Вы и сами понимаете, как хороша пьеса.

– Да, но как же приятно слышать… Из чего вы можете заключить, что по темпераменту я близок к Марко Найту.

– Они с Дестини Мид были любовниками?

– Все у них шло гладко, пока не вмешался Гарри, бросив бедную Гертруду. Выбор актеров казался нам удачным: с одной стороны, Десси и Марко, довольные до чертиков, с другой – неразлучные Герти и Гарри. А потом начался круговорот, и я буквально схожу с ума. Постоянно жди беды! Учитывая способность Марко включать хулигана в мгновение ока – возможно все. Мы постоянно держим пальцы скрещенными.

– А мисс Мид, она… мне кажется, не слишком интеллектуальна.

– Тупа, как пробка, – энергично сказал Перегрин. – Просто чудо, как глупа. Милая Десси. И все же, – добавил он, – есть в ней и элемент лукавства.

– Это не проблема для режиссера, при такой тонкой роли?

– Вовсе нет. Нужно просто сказать: «Дорогая, ты печальна. Твое сердце разбито», – и слезы текут ручьем. Или «Дорогая, ты умнее всех, видишь, ты всех победила», – и она схватывает все, как мармозетка. Или еще проще: «Дорогая, ты его ужасно заводишь» – и все, что она делает, излучает очарование.

– Вспыльчива?

– Только для проформы, когда решит, что пора себя показать. А так – вполне добродушна.

– Она бросила Найта резко или постепенно?

– Постепенно. Это можно было заметить на репетициях. В любовных сценах. Рассматривала ногти через его плечо, снимала комочки туши с ресниц… А потом начала спрашивать, нельзя ли сделать сцену нейтральнее – она, видите ли, решила изменить подход… Господи, какой там у нее подход? Только инстинкт, основанный на прекрасной технике и звездности.

– Насколько я знаю, она разошлась со вторым мужем и живет одна?

– Ну… да. Официально.

– Есть еще что-нибудь про нее?

– Наша Десси – безудержный игрок. Играет на бирже, на скачках и вообще везде, где получится. Именно это сгубило ее второй брак. Муж не выдержал бесконечных рулеток, карт и костей.

– Играет успешно?

– Подозреваю, она и сама толком не знает, так у нее все запутано.

– А мисс Брейси?

– Тут совсем другая история. Ничего не знаю о прошлом Герти, но она, несомненно, несет печать женщины, которую отвергли. Она… она и обычно-то не слишком благосклонная, а последние события разворошили осиное гнездо. Она и Марко – орел и решка презренной любви. Марко – живой пример оскорбленного тщеславия и зыбкого смирения. Очень трогательно, на мой взгляд, что он до сегодняшнего дня ничего не предпринимал против Десси. Но я боюсь, не развернется ли он внезапно и не задаст ли трепку Гарри.

– Он способен ударить?

– Врежет от души. А Герти, тем временем, не обрушивается на соперницу за свое горе, а только шипит и жалит вероломного предателя.

– Стало быть, на мисс Мид никто не держит зла, а Гроув – объект двойной ненависти?

– Еще мягко сказано, – кивнул Перегрин.

– Найт и мисс Брейси действительно всерьез ненавидят его? Не слишком ли сильное слово?

– Нет, не слишком… – Перегрин вдруг быстро спросил: – А при чем тут это? Какая разница, как Марко и Герти относятся к Гарри?

– Да никакой, думаю. А что насчет Рэндома? Что можете сказать?

– Чарли? Невинная овечка. Не совсем, как вы наверняка разглядели, не на сто процентов настоящий мужчина, ну так что с того? В театр он этого не тянет. Например, ничего страшного, что у него одна гримерка с мальчиком.

– Какие-то хобби?

– Вы слышали: суперкроссворды. Шифры. Древние манускрипты. Он настоящий антиквар, как мне говорили. По словам Джера, у него безошибочный нюх на редкости. Полжизни проводит на распродажах в грошовых лавочках на Лонг-акр и Черинг-Кросс-роуд. Актер добросовестный. Частная привилегированная школа и театральная академия.

– И все члены труппы были знакомы до этой постановки?

– О да. Кроме Эмили. Она начинающая, – с теплотой улыбнулся Перегрин, – и пока мало кого знает в Вест-Энде.

– Скажите, вы хорошо помните пальто Гарри Гроува?

– Видел однажды вечером – Гарри шел по улице в наряде, от которого все шарахались, и выслушивал множество комментариев от актеров.

– Что говорили?

– Я был далековато, чтобы… – Перегрин, забыв закрыть рот, уставился на Аллейна. – О нет! – воскликнул он. – Не может быть!

– Что?

– На… на Генри Джоббинсе?!

– Да, в пятницу вечером Гроув отдал пальто Джоббинсу. Сказал, что оно никому не нравится.

Перегрин покачал головой.

– Просто представить не могу, как я не узнал его на бедном Джоббинсе. Я ведь даже отпустил шуточку, а он сказал, что это подарок.

– Может, из-за шарфа?

– Шарфа? Кажется, шарфа на нем не было.