– Это должно было случиться по-другому, – сказал он. – Я думал, что новые ликторы станут ликторами, все обдумав и осмыслив, искренне осознавая свою жертву, и пойдут на нее не из страха и отчаяния, а как на подвиг. Никто не должен был умереть в доме Ханаанском без своего на то желания. Но Цитера…

Император закрыл глаза.

– Цитера – моя вина. Она была лучшей из нас. Самой верной, самой человечной, самой неунывающей. Более других способной на доброту. Я заставил ее мучиться десять тысяч лет, потому что был эгоистичен, и она позволила мне это. Не стоит ненавидеть ее, Харроу. Я вижу это в твоих глазах. То, что она сделала, непростительно. Я не могу этого понять. Но она была… прекрасна.

– Вы до отвращения великодушны, – сказала Харроу, – учитывая то, что она собиралась вас убить.

– Жаль, что она не сказала этого мне, – тяжело вздохнул император. – Если бы мы обсудили это, так было бы намного лучше для всех.

Харроу притихла, а он задумался, а потом сказал:

– Большинство моих ликторов погибло на войне, которую я считал нужным вести медленно… от дряхлости. Я утратил свои руки. Не только из-за смерти. Одиночество глубокого космоса берет свою цену со всех, и святые терпели его дольше, чем вообще можно просить вытерпеть… кого угодно. Поэтому я ждал только тех, кто узнает цену и захочет заплатить ее, прекрасно понимая, что ждет впереди.

Все это тяжело навалилось на Харроу. Она немедленно поняла, что вела себя как дура, что задавала неправильные вопросы и слушала неправильные ответы.

– Кто, кроме меня, остался жив, господин?

– Ианта Тридентариус. Она лишилась руки.

– Рыцарь Шестого дома была всего лишь ранена, когда мы расстались, – сказала Харрохак. – Что с ней?

– Мы не нашли никаких следов ее или ее тела, – ответил император, – как и следов капитана Дейтерос из Трентхема или кронпринцессы Иды.

– Что?

– У всех Домов сегодня возникнут вопросы. И не мне их винить. Прости, Харроу, но твоего рыцаря мы тоже не нашли.

Ее мозг встрепенулся:

– Гидеон пропала?

– Всех остальных нашли. Нам пришлось довольствоваться кремированными останками Седьмого дома и Стража Шестого. Живых осталось двое. То, что я не смог высадиться и поискать сам, еще все усложнило.

Харроу услышала свой голос как будто издали:

– А почему вы не можете вернуться? На этом строился план Цитеры.

– Я спас мир однажды, но не для себя.

Харроу прижала ноги к холодному металлическому ребру каталки. Она думала, что что-то почувствует, но не почувствовала ничего. Она вообще ничего не чувствовала. Только огромную грызущую пустоту, которая была чуть-чуть приятнее чувств. Чей-то голос в голове сказал: «А кто-то за это и убить бы мог», но это был ее собственный голос.

Император откинулся на спинку кресла. Они посмотрели друг на друга. Лицо у него было до странности обычное: вытянутый подбородок, высокий лоб, тусклые темные волосы. Но вот глаза…

– Я знаю, что ты стала ликтором по принуждению, – сказал император.

– Да уж, пожалуй, – отозвалась Харроу.

– Ты не первая. Послушай меня. Я сделаю то, чего не делал десять тысяч лет. Я возрожу твой Дом.

Откуда он знал об этом?

– Я защищу Девятую. Я прослежу, чтобы то, что случилось в доме Ханаанском, никогда не случалось снова. Но я хочу, чтобы ты пошла со мной. Ты научишься быть моей рукой. Империя не может найти другую святую, и империя нуждается в другой святой больше, чем когда-либо. У меня есть для тебя три учителя и целая вселенная, которую ты сможешь хранить… совсем недолго.

Царь неумирающий попросил ее пойти за ним. Ей захотелось остаться одной и поплакать.

– Или ты можешь вернуться домой. Я не ожидаю, что ты согласишься. Я не буду тебя вынуждать или подкупать. Я исполню соглашение с твоим Домом независимо от того, пойдешь ли ты за мной или останешься.

– Мы не можем вернуться домой, – сказала Харроу.

В стекле мелькнуло ее смутное отражение, искаженное далекими звездами. Она отвернулась. Если она увидит себя в зеркале, она может ударить себя. Если она увидит себя в зеркале, она может разглядеть следы Гидеон Нав или, хуже того, не разглядеть ничего. Совсем ничего.

Значит, вселенная умирает. Отлично. По крайней мере, если у нее ничего не выйдет, ей не придется ни перед кем держать ответ. Она коснулась щеки и с удивлением обнаружила, что ее пальцы мокры и что первый владыка мертвых вежливо отвел глаза.

– Рано или поздно мне придется вернуться, – сказала она.

– Я знаю, – ответил император.

– Я должна выяснить, что случилось с телом моего рыцаря. И что случилось с остальными.

– Разумеется.

– Но пока, – сказала Харроу, – я буду вашим ликтором, господин, если вы примете меня.

– Тогда встань, Харрохак из Первого дома, – сказал император.

Харрохак еще вернется в романе

ХАРРОУ ИЗ ДЕВЯТОГО ДОМА

Я от всей души благодарю своего агента Дженнифер Джексон за ее энтузиазм и работу на благо Гидеон из Девятого дома. И еще моего невероятного редактора Карла Энгла-Лейрда. Я не могу даже примерно описать все, что он сделал для меня и этого романа, скажу только, что если с моей стороны это был подвиг любви, то он совершил сто таких подвигов. Спасибо, Карл, за то, что ты несгибаем, как настоящий представитель Шестого дома.

Огромное спасибо команде Tor.com, Ирен Галло, Мордикаю Ноде, Катарине Дакетт, Чэнь Руокси и всем остальным, чьи усилия и поддержка очень помогли мне во время редактуры и издания.

Еще я хотела бы поблагодарить Лиссу Харрис, которая рассказывала мне, как обращаться с рапирой и двуручным мечом. Всем, что здесь есть правдоподобного или красивого относительно фехтования, мы обязаны ей. Все ошибки и глупости мои. Наверняка они получились потому, что я не слушала ее советов. Спасибо за ее терпение, мудрость и проницательность, но все же хотелось бы ей напомнить, что в картофельный салат не кладут крутые яйца. И попробуй возрази.

Особая благодарность Клеманс Племинг и Меган Смит, моим подругам и первым читателям, благодаря которым у меня появился передник, где вышит самый худший мем из рукописи (я его вырезала из текста). Их сочувствие и юмор помогли мне не сойти с ума. Передник опять же.

Спасибо великолепным преподавателям семинара Clarion 2010 года, а особенно Джеффу и Энн Вандермеер. Джефф точно не будет возражать, если я замечу, что Энн все эти годы была добра ко мне и с удовольствием меня поддерживала. А поддержка моих товарищей, чьими работами я восхищалась, чьи советы принимала и чье сочувствие ощущала постоянно все эти годы, вообще бесценна. Спасибо, неудачники!

В связи с этим романом я еще хотела бы поблагодарить Кали Уоллес, живое воплощение принципа nolite te bastardes carborundorum; Джона Чу за его невероятную доброту и Кая Аштанте Уилсона, который дал мне пинок, необходимый, чтобы я отправила рукопись агенту.