Как ему не рисковать?

Брианна опустила расческу, но оставила ладонь у него на голове, нежно перебирая волосы. Ему был слишком хорошо знаком этот страх, он отлично помнил ту пропасть, что однажды разверзлась между ними, и сколько потребовалось смелости, чтобы преодолеть ее. Потребовалось им обоим.

Может, он и был трусом в некотором смысле, но не таким трусом.

– Брианна, – сказал он и почувствовал комок в горле, почувствовал шрам от веревки. Она услышала мольбу в его голосе и, когда он поднял голову, посмотрела на него, протягивая руку к лицу. Роджер крепко схватил ее ладонь, прижал к щеке и потерся о нее.

– Брианна, – повторил он.

– Что? Что такое? – Ее голос был тихим, чтобы не разбудить малыша, но полным тревоги.

– Брианна, ты поймешь меня?

– Ты знаешь, что пойму. В чем дело?

Ее тело было очень близко, готовое утешить, и он желал ее так страстно, что лег бы прямо здесь, на ковре у очага, и зарылся лицом в ее грудь. Но пока нельзя.

– Просто… Послушай то, что я должен рассказать. А потом, молю, скажи, что я поступил правильно.

Он имел в виду, что она должна сказать, что все еще любит его, но не мог этого произнести.

– Тебе не обязательно рассказывать мне, – прошептала Бри. Ее глаза были темными и мягкими, бездонными, заранее всепрощающими. И где-то за ними он увидел другую пару глаз, пьяных глаз, что смотрели на него сначала ошарашенно, а потом, когда он занес руку для решающего удара, с испугом.

– Обязательно, – спокойно сказал он. – Задуй свечу.

* * *

Не на кухне, она все еще хранит следы эмоционального взрыва. И не в кабинете, с его острыми углами воспоминаний. Джейми замялся, потом кивнул в сторону лестницы и приподнял одну бровь. Я кивнула в ответ и последовала за ним в спальню.

Она казалась одновременно знакомой и чужой, так случается, когда отлучаешься на время из дома. Может, это из-за моего сломанного носа или я просто вообразила запах, но пахло тоже странно, холодом и какой-то затхлостью, хотя комнату недавно убирали. Джейми поорудовал кочергой, и вокруг разлился свет, освещая бревенчатые стены, запахи дыма и горячей смолы помогли заполнить пустоту.

Ни один из нас не посмотрел в сторону постели. Джейми зажег свечу на туалетном столике, поставил два стула возле окна и открыл ставни в беспокойную ночь. Он принес две оловянных кружки снизу и теперь наполнил их, поставив вместе с бутылками на широкий подоконник.

Я стояла в дверном проеме, наблюдая за приготовлениями, и чувствовала себя очень-очень странно. Во мне самым причудливым образом боролись противоречивые чувства. С одной стороны, мне казалось, будто Джейми – чужак. Я не могла даже представить себе, не говоря о том, чтобы вспомнить, что можно испытывать легкость, прикасаясь к нему. Его тело больше не было естественным продолжением моего, оно стало чем-то незнакомым, недоступным. В то же время я ощущала приходящие без всякого предупреждения приступы похоти. Это происходило весь день. Они были совсем не похожи на привычно разгорающееся желание или на внезапную вспышку страсти. Не напоминали даже ту цикличную, неосознанную, полностью телесную нужду, которая волнами расходилась изнутри, диктуя потребность в спаривании. Это было пугающе.

Он наклонился, чтобы подкинуть еще одно полено в огонь, и я едва не упала, потому что вся кровь отлила от лица. Свет горел на рыжих волосах его предплечий, подчеркивал тени на лице…

Это было абсолютно обезличенное чувство сумасшедшего голода, оно овладело мной, но не было частью меня и потому приводило в ужас. Я боялась его и по этой причине избегала прикосновения Джейми, боялась больше возможного отчуждения.

– Ты в порядке, саксоночка? – Он заметил выражение моего лица и подошел чуть ближе, хмурясь. Я вытянула руку, чтобы остановить его.

– В порядке, – ответила я, задыхаясь. Я поспешно села, колени вдруг превратились в кисель, и взяла одну из кружек с вином. – Будем!

Его брови поползли вверх, но он пошел к стулу напротив.

– Будем, – сказал он тихо и поднес свою кружку к моей.

Я ощущала тяжесть сосуда в руке и чувствовала сладковатый запах вина.

Пальцы на руках и ногах были ледяными, как и кончик носа. Это изменение тоже случилось очень резко. В следующую минуту я, быть может, начну страдать от жара, взмокну и разрумянюсь. Но сейчас мне было холодно, и я поежилась от влажного ветра, дующего из окна.

Запах вина был достаточно сильным, чтобы произвести эффект даже на мои онемевшие рецепторы. Его сладость успокаивала нервы и желудок. Первую кружку я выпила быстро и тут же налила вторую, отчаянно желая отделить себя от реальности завесой легкого забытья.

Джейми пил медленнее, но наполнил свою кружку вместе со мной. Обитый кедром сундук нагрелся от огня и начал источать приятный знакомый аромат. Джейми поглядывал на меня время от времени, но ничего не говорил. Молчание между нами точно не было неловким, но в нем ощущалось напряжение.

Я знала, что нужно что-то сказать. Но что? Маленькими глотками я допивала вторую кружку, терзая свой мозг. Наконец я протянула руку и прикоснулась к его носу там, где тонкая линия давно зажившего перелома оставила белый след на коже.

– Знаешь, – произнесла я, – ты никогда не рассказывал мне, как сломал нос. Кто это сделал?

– Ах, это? Никто. – Он улыбнулся, немного смущенно трогая шрам. – Мне повезло, что перелом оказался такой ровный, тогда я не придал этому никакого значения.

– Надо думать. Ты сказал…

Я прервалась, внезапно вспомнив его давние слова. Когда я снова нашла его в типографии в Эдинбурге, я спросила, когда он сломал нос. Он ответил: «Примерно через три минуты после того, как видел тебя в последний раз, саксоночка». Накануне Каллодена, тогда, на том скалистом шотландском холме, чуть ниже круга стоящих камней.

– Извини, – сказала я чуть тише. – Ты, наверное, не хочешь думать об этом, да?

Он завладел моей свободной рукой, сжал ее и посмотрел на меня.

– Ты можешь узнать все, – сказал Джейми. Его голос был очень тихим, но он встретил мой взгляд прямо. – Все, что угодно. Все, что когда-либо происходило со мной. Если тебе это нужно, если это поможет тебе, я пройду через это снова.

– Господи, Джейми, – произнесла я мягко. – Нет, мне не нужно этого знать. Все, что я хочу знать, так это то, что ты покончил с этим. Что ты в порядке… Но… – я замялась. – Расскажу ли я тебе?

Я имела в виду, расскажу ли я о том, что делали со мной. И он знал это. На секунду Джейми отвел глаза, хотя продолжал держать мою руку в своих ладонях, баюкая ее и касаясь пальцами разбитых костяшек.

– А ты должна?

– Думаю, да. Когда-нибудь. Но не сейчас, если только ты… не хочешь услышать все. – Я сглотнула, – перед тем, как…

Он осторожно покачал головой, по-прежнему не глядя на меня.