исполняется – Евгения смотрит на нее, узнает ее. При других обстоятельствах Виоли наслаждалась бы страхом, который мелькает в глазах женщины, но не сейчас. Сейчас ей нужно убираться отсюда.

– Что ты сделала? – спрашивает Евгения, кашляя, и протягивает руку, хватая запястье Виоли в тиски.

Виоли вырывается из этой хватки, но от недостатка кислорода у нее уже кружится голова. Она не может позволить себе дышать. Не в этой комнате, где воздух наполнен ядом.

Смутно осознавая, что за ее спиной кашляет Евгения, Виоли уже почти добирается до двери, но та распахивается, ударяя Виоли по лицу и отбрасывая ее назад с такой силой, что ее лицо оказывается полностью открыто. Внутрь врывается Женевьева и, широко распахнув глаза, смотрит на представшую перед ней сцену.

Это последнее, что видит Виоли, прежде чем мир погружается во тьму.

Беатрис

На следующий день после визита в Сестринство Святого Эльстрида, Беатрис не может выбросить из головы свой разговор с сестрой Элоизой. То, что она сказала об ее матери – и что в некотором смысле еще более удивительно, об ее отце, – не дает Беатрис покоя. А если она не думает об этом, то думает о предстоящем уроке с Найджелусом, и ее пробирает ужас от того, что, как она догадывается, он может сказать.

Паскаль не слишком-то помогает, хотя, конечно, она никогда бы ему об этом не сказала. Он пытается, но таков уж юноша – всегда хочет найти в ситуации что-то хорошее.

– Звезды сделали тебе подарок, Триз, – говорит он тем утром за завтраком, когда Беатрис признается ему в своих страхах. – Они не могут быть настолько жестоки, чтобы превратить этот дар в яд. То, что произошло, было… недоразумением. Или, возможно, совпадением.

– Совпадением? – скептически спрашивает Беатрис.

Делая глоток кофе, он поднимает брови.

– В этом дворце есть несколько человек, у которых куда больше причин желать твоей смерти, чем у звезд. Мы не можем исключать возможность того, что твоя внезапная болезнь была вызвана вовсе не твоим желанием.

Эта мысль не приходила Беатрис в голову, но она не выдерживает критики. Если бы мать хотела ее смерти, принцесса уже была бы мертва. Если бы Жизелла каким-то образом могла отравить ее, не покидая темницы, то не стала бы этого делать, прекрасно понимая, что Беатрис пока что ее единственный шанс на свободу. Однако она не говорит этого Паскалю. Она решает позволить ему верить в эту утешительную историю до тех пор, пока они не получат настоящий ответ.

Но Паскаль продолжает говорить. Он ставит свою кофейную чашку на блюдце и наклоняется к ней через маленький столик, за которым они сидят в ее гостиной.

– Даже в Селларии тебя будут почитать как святую, когда узнают. Девушка, которая может создавать звезды, – говорит он низким голосом.

От этих слов по ее телу пробежала дрожь. То ли от возбуждения, то ли от ужаса – она не уверена, от чего именно. И все же сказанное им не выходит у нее из головы до самого конца дня. Даже сейчас, когда они вместе поднимаются по лестнице в лабораторию Найджелуса, Беатрис не думает, что хочет быть святой. Она задается вопросом, может ли девушка, которая создает звезды, посвятить себя не только этому.

Кроме того, святые быстро умирают, не так ли? Это неотъемлемая часть роли, и Беатрис от этого не в восторге.

Больше всего на свете она хотела бы поговорить с Дафной, но понимает, что не может. Не только потому, что не знает, как Дафне удавалось с ней связываться, а она сама не настолько глупа, чтобы записать такие слова на бумаге. Скорее потому, что она не доверяет сестре. И, судя по молчанию Дафны, наступившему после смерти Софронии, она тоже ей не доверяет.

По спине Беатрис пробегает дрожь.

Когда они подходят к двери Найджелуса, она останавливается, оглядываясь на Паскаля.

– Спасибо, что пошел со мной. Я не…

Она замолкает, не в силах выразить буйство эмоций, охвативших ее, и прежде всего – страх. Признать страх – значит признать слабость, думает Беатрис. Она не знает, говорила ли ее мать когда-нибудь именно эти слова, но все равно звучат они именно ее голосом.

Но Паскаль – не ее мать. Он одаривает ее легкой улыбкой.

– Я не оставлю тебя, – обещает он ей.

Беатрис кивает и открывает дверь. Зайдя в лабораторию Найджелуса, она обнаруживает его склонившимся над телескопом у окна. Он, должно быть, слышит, как они входят, но выпрямляется не сразу. Проходит несколько минут. Беатрис прочищает горло, но он все-равно не двигается. Наконец, он выпрямляется и поворачивается к ним. Кажется, эмпирей раздражен уже одним их присутствием.

– Ты опоздала, – говорит он. Его взгляд на мгновение останавливается на Паскале, но он никак не комментирует присутствие незваного гостя.

– Если в текущих обстоятельствах тебя это все еще удивляет, то вини только самого себя, – говорит ему Беатрис. – Пас здесь на случай, если я умру.

Найджелус моргает, переводя взгляд то на Паскаля, то на Беатрис.

– Я не понимаю, как его присутствие могло бы помочь, случись это.

Беатрис прищелкивает языком.

– Правильным ответом, Найджелус, было бы: «Конечно, ты не умрешь, Беатрис», – говорит она ему. – Как бы то ни было, он здесь, чтобы я не умирала в одиночестве. К тому же он будет свидетелем того, что со мной произойдет.

Это заставляет Найджелуса поднять брови.

– Ты все еще не доверяешь мне, Беатрис? Даже после всего, через что мы прошли?

С Найджелусом трудно сказать наверняка, но ей кажется, что он говорит это с издевкой.

– Нет, – просто говорит она. – Может быть, мы начнем?

Найджелус не отвечает, вместо этого жестом приглашая ее вперед, к телескопу.

– Раз уж я собираюсь умереть за это, – говорит Беатрис, – и на случай, если эта звезда не вернется на небо или не будет заменена новой, я хочу, чтобы мое желание что-то для меня значило.

Найджелус морщит лоб.

– Звучит так, как будто ты уже решила, чего хочешь пожелать. Я бы рекомендовал быть осторожной, если ты обдумываешь возможность использовать желание, чтобы причинить вред своей матери. С помощью желания нельзя никого убить.

Беатрис моргает. Она думала об этом, но нет смысла тратить желание на то, чего может достичь обычный яд. И все же это для нее новая информация.

– Нельзя? – спрашивает она.

Найджелус качает головой.

– Это одна из немногих вещей, которые не может желание. Еще с помощью него нельзя заставить любить, нельзя вернуть кого-то из мертвых. Скажи мне, чего ты хочешь