Беатрис отбрасывает в сторону руку Паскаля и поворачивается, чтобы уйти, но не успевает сделать и трех шагов, как ее останавливает голос сестры Элоизы:

– Подожди, – говорит она, и хотя это слово едва можно расслышать, Беатрис чувствует, что сейчас ей стоит прислушаться. – Ты собираешься убить ее?

В тишине часовни эти слова кажутся особенно громкими, и Беатрис невольно начинает настороженно оглядываться по сторонам, словно ожидая, что кто-то подслушивает. Но здесь только она, Паскаль и сестра Элоиза.

– Если бы я собиралась это сделать, – осторожно говорит она, – то вряд ли сказала бы об этом, стоя в часовне.

Она бросает многозначительный взгляд на звезды, наблюдающие за происходящим с небес. Она замечает Летящего Лебедя, Корабль в Буре, Червивое Яблоко.

– Но если бы собиралась, – говорит сестра Элоиза, подражая тону Беатрис, – звезды вряд ли стали бы винить тебя за это. И я тоже.

– Я буду спокойна, зная это, – говорит Беатрис. Ее голос сочится сарказмом, но это, похоже, не оказывает на сестру Элоизу никакого влияния. Она молчит, но Беатрис видит, как одна мысль в ее голове сменяется другой. Женщина подходит к Беатрис и Паскалю, останавливается в нескольких дюймах от них и понижает голос до шепота:

– В императорских покоях есть ход в потайной туннель. Твоя мать же именно там поселилась?

Беатрис хмурится и быстро кивает.

– Я не знала об этом туннеле, – говорит она. Она знает о множестве потайных ходов во дворце, но не об этом.

– Осмелюсь сказать, что людей в мире, которые о нем знают, можно пересчитать по пальцам одной руки, – говорит сестра Элоиза. – Он там на случай, если дворец когда-нибудь окажется в осаде, – туннель ведет в лесное убежище за пределами Хапантуаля.

Перед Беатрис вдруг открываются совершенно новые возможности.

– Расскажите мне все, что знаете об этом туннеле, – говорит она.

Дафна

На следующее утро после того, как Дафна поговорила с Виоли, они отправляются обратно в Элдеваль, и у нее возникает чувство, что дорога назад проходит куда быстрее. Пока Дафна едет по лесу, она думает о том, что на самом деле ей очень даже понравилось проводить время вдали от дворца. Понравилось гораздо больше, чем она предполагала. Когда она смотрит на голые деревья, на их покрытые сверкающим снегом ветки, на горы Тэка на северном горизонте, на то, как ярко мерцают здесь звезды и как их много, она понимает, что больше не думает о Фриве как об уродливой, холодной пустоши, какой считала его, когда только приехала из Бессемии.

Она думает, что это место по-своему очень красиво. Ей кажется, что она даже будет по нему скучать, когда уедет.

Эта мысль застает ее врасплох. Раньше она всегда знала, какое будущее ее ждет. Ей внезапно приходит в голову, что оно может ждать ее вовсе не в Бессемии под крылом матери. Будущее может привести ее куда угодно. Возможно, она даже останется здесь, во Фриве.

Когда-то эта мысль привела бы ее в ужас.

Теперь, оглядываясь вокруг, смотря на заснеженный лес, на Байра, Клиону и остальных, она не испытывает ужаса. Она все еще тоскует по Бессемии, по своим сестрам и даже, несмотря ни на что, по своей матери. Но Дафна думает, что если бы она сейчас вернулась в Бессемию, то тосковала бы по Фриву куда сильнее.

В гостинице, где они останавливаются на полпути между озером Олвин и Элдевалем, Дафна берет на себя смелость пойти в комнату Байра, вместо того чтобы вернуться к себе. Она садится в изножье его кровати и ждет, когда он закончит свои дела: проверит лошадей и убедится, что все остальные расположились по комнатам. Когда он, наконец, возвращается к себе, то при виде нее резко останавливается. Между ними повисает напряженное молчание, и Дафне кажется, что, если она даст ему хоть шанс, он развернется и снова выйдет за эту дверь. Что он скорее ляжет спать в конюшне, чем станет с ней разговаривать после того, что они с Клионой сделали за его спиной.

Она решает не давать ему такой шанс.

– Моя мать вырастила меня и моих сестер, чтобы мы вышли замуж за принцев Вестерии, но это было не единственной нашей целью, – выпаливает она.

Секунду Байр колеблется. Кажется, что его невозможно удивить, но, услышав эти слова, он выглядит ошеломленным. Наконец, он закрывает дверь и заходит в комнату, выжидающе смотря в глаза Дафне.

Она уже представляет, как мать называет ее дурой и какое разочарование будет преследовать ее всю дорогу до Бессемии. Дафна хотела бы, чтобы у нее больше не перехватывало дыхание при мысли, что она может подвести мать, но пока что ей не удается с собой справиться. Но ее замешательство быстро проходит.

– Нас обучали не только дипломатии, языку и культуре наших будущих стран. Нам рассказывали все о принцах, за которых мы должны были выйти замуж, и тренировали, чтобы мы сумели изнутри подорвать королевскую власть. Все для того, чтобы наша мать могла захватить эти земли.

Байр выглядит шокированным. Она практически видит, как мелькают мысли у него в голове, собирая воедино все, что он знает о произошедшем в Темарине, и сопоставляя это со всем, что он знает о ней. Со всем, что, как он знает, она сделала с момента прибытия во Фрив. Юноша отводит от нее взгляд, но вместо того, чтобы выйти, проходит дальше в комнату и садится в потертое кресло, которое стоит у камина. Байр не смотрит на нее, но Дафна знает, что он слушает.

– Я знала все о Киллиане, – продолжает она. Слова срываются с ее губ, словно вода, хлынувшая через разрушенную плотину. – Я научилась стрелять из лука, потому что знала, что он любит стрельбу из лука. И как бы я ни ненавидела поэзию, я читала стихи, потому что он их любил. Однажды ты сказал, что он был от меня без ума из-за тех писем, которые я ему посылала. Это не случайность, Байр. У моей матери всегда были шпионы при вашем дворе, и они рассказывали мне все, что нужно было знать, чтобы свести его с ума. Я знала, что он добрый человек, и знала, как использовать эту доброту против него.

Она ненавидит себя за то, что говорит это, ненавидит вспышку отвращения на лице Байра, но все же, раскрывая перед ним свои секреты, Дафна наконец-то чувствует себя свободнее.

– А потом я приехала сюда,