– Значит, ты любила Утера? И Мерлинова магия здесь ни при чем?

– Ни при чем, – подтвердила Игрейна. – Я очень любила его, хотя, думается мне, поначалу он решил жениться на мне потому, что я происходила из древнего королевского рода Авалона. Так что, как видишь, брак, заключенный ради блага королевства, вполне может оказаться счастливым. Я любила Утера и могу пожелать такой же удачи и тебе, чтобы вы с моим сыном со временем полюбили друг друга такою же любовью.

– Надеюсь, что так и будет, – и Гвенвифар вновь судорожно вцепилась в руку Игрейны. Что за маленькие, нежные, хрупкие пальчики, подумала про себя Игрейна, такие того и гляди сомнешь ненароком, то ли дело ее собственные – сильные и умелые! Эта ручка не предназначена для того, чтобы пестовать младенцев и лечить раненых; эта ручка – для изящного рукоделия и молитв. Лучше бы Леодегранс оставил это дитя в милом ее сердцу монастыре, лучше бы Артур нашел себе невесту где-нибудь в другом месте! Впрочем, все в воле Божьей; Игрейна от души сочувствовала перепуганной девушке, но жалела и Артура, невеста которого – сущий ребенок и замуж идет против воли.

Впрочем, когда ее, Игрейну, отослали к Горлойсу, она и сама была не лучше; может статься, с годами у девушки сил поприбавится.

С первым лучом солнца лагерь пробудился; все, не покладая рук, готовились к дневному переходу, в конце которого отряд окажется в Каэрлеоне. Гвенвифар выглядела измученной и бледной; она попыталась было встать, но тут же повернулась на бок – и ее вырвало. На мгновение Игрейна дала волю нелестным подозрениям, но тут же прогнала злую мысль; маленькая, робкая затворница всего лишь больна от страха, вот и все.

– Я же говорила, что в душных носилках тебя укачает, – бодро промолвила Игрейна. – Сегодня тебе надо бы проехаться верхом и подышать свежим воздухом; а не то на свадьбу ты приедешь бледной тенью, а не цветущей розой. – И про себя добавила: «А если мне придется ехать за задернутым пологом еще целый день, я точно сойду с ума; вот уж памятная получится свадьба, право слово: бледная, недужная невеста и буйнопомешанная мать жениха!» – Ну же, вставай – и в седло; а Ланселет составит тебе компанию; будет кому подбодрить тебя и развлечь разговором!

Гвенвифар заплела косу и даже потрудилась изящно расположить складки покрывала; съела она немного, зато пригубила ячменного пива и спрятала в карман ломоть хлеба, сказав, что подкрепится позже, уже в седле.

С первым светом Ланселет был уже на ногах.

– Хорошо бы тебе поехать с госпожой, – предложила Игрейна. – А то девочка вся извелась; мудрено ли – в первый раз вдали от дома!

Глаза юноши вспыхнули, он улыбнулся:

– С удовольствием, леди.

Игрейна ехала, держась позади молодой пары и радуясь возможности подумать в одиночестве. Как они хороши: темнокудрый, задорный Ланселет и Гвенвифар, вся – белизна и золото. Артур ведь тоже светловолос; дети у них будут – просто как солнышко. С некоторым удивлением Игрейна осознала, что не прочь стать бабушкой. Приятно, когда рядом – малыши, с ними можно играть, их можно баловать, и притом не твои это дети, так что нет нужды о них беспокоиться, изводить себя и тревожиться. Игрейна ехала, погрузившись в отрадные мечты; в монастыре она привыкла часами грезить наяву. Поглядев вперед, на молодых людей, скачущих бок о бок, она отметила, что девушка восседает в седле, выпрямившись, щеки ее порозовели, она улыбается. Да, правильно Игрейна поступила, отправив будущую сноху на свежий воздух.

И тут Игрейна заметила, как эти двое смотрят друг на друга.

«Господи милосердный! Так смотрел на меня Утер еще в бытность мою женою Горлойса: словно умирает от голода, а я – снедь вне пределов досягаемости… Что же из этого всего выйдет, если они и впрямь любят друг друга? Ланселет – воплощение чести, а Гвенвифар, могу поручиться, сама добродетель; так что же из этого всего выйдет, кроме горя и муки?» А в следующий миг Игрейна отчитала себя за свои подозрения: едут они на подобающем расстоянии друг от друга, за руки держаться не пытаются, а ежели и улыбаются, так ведь оба молоды, а день выдался погожий; Гвенвифар предвкушает свою свадьбу, а Ланселет везет коней и воинов своему королю, кузену и другу. « Так с какой бы стати им не радоваться и не беседовать друг с другом, веселясь и ликуя? Что я за злонравная старуха». И все-таки Игрейна не могла избавиться от смутной тревоги.

« Чем это все закончится? Господи милосердный, неужели это такой уж грех – помолиться об одном-единственном мгновении Зрения?» А есть ли у Артура возможность с честью отказаться от этого брака? – задумалась она. Верховный король берет в жены девушку, чье сердце принадлежит другому – это ли не трагедия? В конце концов, в Британии полным-полно дев, готовых всем сердцем полюбить Артура и составить его счастье. Но приданое уже отослано, невеста покинула отчий кров, и подданные Артура, короли и вассалы, съезжаются полюбоваться на свадьбу своего юного сюзерена.

Надо поговорить с Мерлином, твердо решила Игрейна. Возможно, как главный советник Артура, он еще сможет воспрепятствовать этому браку – но удастся ли отменить свадьбу, избежав войны и раздора? Да и Гвенвифар жаль: мыслимо ли, чтобы невесту да публично отвергли в присутствии лордов всей Британии? Нет, поздно, слишком поздно; свадьба неизбежно состоится, как распорядилась сама судьба. Вздохнув, Игрейна поехала дальше, понурив голову; ясный, солнечный день вдруг утратил для нее всякую притягательность. Напрасно она яростно втолковывала себе, что все ее сомнения и страхи беспочвенны, что все это – досужие старушечьи домыслы; что все эти фантазии посланы ей дьяволом, дабы соблазнить воспользоваться Зрением, от которого она отреклась давным-давно, и вновь сделать ее орудием греха и чародейства.

И все– таки взгляд ее вновь и вновь возвращался к Гвенвифар и Ланселету и к тому едва различимому свечению, что переливалось и мерцало между ними ореолом жажды, желания и тоски.

В Каэрлеон они прибыли вскорости после заката. Замок стоял на холме, на месте древнего римского форта. Здесь еще сохранились остатки прежней римской каменной кладки – должно быть, во времена римлян место это выглядело примерно так же, подумала про себя Игрейна. В первое мгновение, обнаружив, что на склонах видимо-невидимо шатров и людей, она ошеломленно подумала, уж не осажден ли замок. И тут же поняла, что все это, верно, гости, съехавшиеся полюбоваться на королевскую свадьбу. При виде такой толпы Гвенвифар вновь побледнела и испугалась; Ланселет между тем пытался придать растянувшейся, расхлябанной колонне некое подобие внушительности. Гвенвифар закрыла лицо покрывалом и молча поехала дальше рядом с Игрейной.

– Жалость какая, что все они увидят тебя изнуренной и усталой с дороги, – согласилась с нею королева. – Но гляди-ка, нас встречает сам Артур.

У измученной девушки едва достало сил приподнять голову. Артур, в длинной синей тунике, с мечом в роскошно отделанных алых ножнах у пояса, задержался на мгновение поговорить с Ланселетом, возглавляющим колонну; а затем направился к Игрейне и Гвенвифар: толпа – и пешие, и конные – почтительно расступалась перед ним.