долгую охоту за пищей случайной,

Их крадущиеся, ползущие, голодные скитания,

Их боль, ужасную хватку их клюва и когтя.

Я разделила повседневную жизнь обычных людей,

Их удовольствия мелкие, их пустые заботы,

Их пресс беспокойств и дикую орду болезней,

Земной след горя без надежды на облегчение,

Скучный, ненужный и безрадостный труд,

Бремя бедности и ударов судьбы.

Я была жалостью, над болью склонившейся,

Мягкой улыбкой, что исцеляет сердце израненное,

Сочувствием, делающим жизнь менее тяжкою.

Человек чувствовал близко мое лицо и незримые руки;

Я была страждущим и его стоном,

С искалеченным и убитым я лежала ничком,

Я жила с заключенным в подземной темнице,

Тяжелое на моих плечах лежит ярмо Времени:

Не отвергая ничего от груза творения,

Я несла все и знаю, должна нести я еще:

Вероятно, когда мир в сон последний погрузится,

Я тоже смогу в немом вечном мире уснуть.

Я терпела спокойное равнодушие Неба,

Наблюдала жестокость Природы к страдающим тварям,

В то время, как Бог проходил мимо, не повернувшись помочь,

Но не роптала я против воли его,

Его космический Закон я не винила.

Лишь изменить этот великий тяжкий мир боли

Терпеливая из моей груди поднималась молитва;

Бледное смирение освещает мой лик,

Внутри меня живут милосердие и вера слепая;

Я несу огонь, что никогда быть погашен не может,

И сострадание, что солнца поддерживает.

Я есть надежда, что в сторону моего Бога глядит;

Моего Бога, что никогда не приходил ко мне прежде;

Его голос я слышу, что всегда говорит: "Я иду":

Я знаю, день настанет, он придет, наконец".

Она замолчала, и, словно эхо, снизу,

Отвечая ее пафосу божественной жалости,

Голос гнева откликнулся ужасным рефреном,

Раскат грома или рев сердитого зверя,

Зверя, что пресмыкаясь рычит в глубине человека, –

Голос Титана мучимого, Бога когда-то:

"Я — Человек Страданий, я — тот,

Кто прибит на кресте широком вселенной;

Чтоб насладиться моей агонией, Бог создал землю,

Мою страсть темой своей драмы он сделал.

Он послал меня обнаженным в свой горький мир

И бил меня палками горя и боли,

Чтобы я мог кричать и у ног его ползать,

И творить ему богослужение слезами и кровью.

Я — Прометей под клювом стервятника,

Человек, открыватель бессмертного пламени,

Сожжен на костре, сгорая как мотылек;

Я — искатель, что не мог найти никогда,

Я — боец, что не мог никогда победить,

Я — бегун, что никогда не достигал своей цели:

Ад пытает меня моих мыслей лезвиями,

Великолепием моих грез меня мучает небо.

Что пользы мне в моем животном рождении;

Что пользы мне от моей души человеческой?

Я тружусь, как животное, и, как скот, подыхаю.

Я — бунтарь, я — беспомощный раб;

Судьба и приятели меня в зарплате обманывают.

Своею кровью я смываю своего рабства печать

Колени притеснителя я скидываю с ноющей шеи,

Лишь чтоб усадить новых тиранов:

Мои учителя мне уроки рабства давали,

Мне показали штамп Бога и мою собственную подпись

На огорчительном контракте судьбы.

Я любил, но меня никто не любил с моего рождения самого;

Плод моих трудов отдается в руки другого.

Все, что оставлено мне — мои злые мысли,

Моя жалкая ссора с человеком и с Богом,

Зависть к богатствам, которые я не могу разделить,

Ненависть к счастью, что не мое.

Я знаю, мой удел всегда будет прежним,

Это — моей природы работа, что измениться не может:

Я любил для себя, не ради любимого,

Я любил для себя, а не ради жизней других.

Каждый в себе одинок по закону Природы,

Таким сделал Бог его мир, жестокий и страшный,

Таким сделал он человеческое мелкое сердце.

Лишь силой и хитростью человек может выжить:

Ибо жалость в его груди — это слабость,

Его доброта — слабость нервов,

Его добро — для возвращения вклад,

Его альтруизм — эго другое лицо:

Он служит миру, чтобы ему мог служить мир.

Если б когда-то сила Титана смогла бы проснуться во мне,

Если б Энселадус[51] из Этны смог бы подняться,

Я бы тогда воцарился хозяином мира

И как Бог насладился бы человеческим блаженством и болью.

Но Бог отобрал у меня античную Силу.

Лишь тупое согласие в моем вялом сердце,

Жестокое удовольствие от особенной боли,

Словно возвышающей меня над моим родом;

Лишь страданием я могу других превзойти.

Я — жертва зол титанических,

Я — исполнитель дел демонических;

Я был сделан для зла, зло — мой удел;

Злым я быть должен, злом жить;

Ничего иного не могу я делать, кроме как быть собой;

Каким меня Природа создала, таким я и должен остаться.

Я тружусь и страдаю, и плачу; я — стон, и я — ненависть".

И Савитри выслушала голос и эхо выслушала,

И, повернувшись к ее существу жалости, сказала:

"Мадонна страдания. Мать горя божественного,

Ты — моей души часть, посланная

Нести непереносимое страдание мира.

Ибо ты есть, люди не сдаются их року,

А просят счастья и бьются с судьбой;

Ибо ты есть, несчастный еще может надеяться.

Но твоя сила в том, чтоб утешить, а не в том, чтобы спасти.

Однажды вернусь я, несущая силу,

И напиться тебе из чаши Вечного дам,

Восторжествуют в твоих членах Его силы потоки,

И покой Мудрости будет контролировать твое страстное сердце.

Твоя любовь станет узами рода людского,

Сострадание — светлым ключом действий Природы:

Страдание уйдет, на земле отмененное;

Мир от гнева Зверя будет свободен,

От жестокости Титана и его боли.

Здесь будут мир и радость во веки веков".

Она поднялась дальше по бегущему вверх пути ее духа.

Горячее великолепие среди папоротников и камней поднималось,

Тихий ветер ласкал сердце теплом,

Тончайшим ароматом под деревьями веяло.

Все стало прекрасным, тонким, высоким и странным.

Здесь, на валуне, вырезанном подобно огромному трону,

Сидела Женщина в золотом и пурпурном сиянии,

Вооруженная трезубцем и молнией,

Ее ноги стояли на ложе львиной спины.

Грозная улыбка изогнула ей губы,

Небесный огонь смеялся в уголках ее глаз;

Ее тело — масса храбрости и силы небесной,

Она грозила триумфу нижних богов.

Гало из молний пылало вокруг ее головы

И широкий пояс власти верховной обхватил ее платье,

Величественность и победа с ней восседали,

Охраняя в широком поле битвы космическом

Против равнинного равенства Смерти

И всеуравнивающей Ночи мятежной,

Иерархия Сил управляемых,

Высокие, неизменные ценности, положения высокие,

Привилегированная аристократия Истины,

В солнце правящего Идеала

Триумвират мудрости, любви и блаженства

И единственная автократия абсолютного Света.

Августейшая, на своем троне в