изучением грамматики, какое-нибудь отдельное слово рождало идею, идея заставляла искать поэму, а поэма служила предметом для беседы; таким образом проходили уроки. Поэтому русский язык я постигала плохо, и, несмотря на мое страстное желание изучить его, он оказывался настолько трудным, что я в продолжение многих лет не имела духу произносить на нем цельных фраз».

Зато Жуковский, как до него Державин, регулярно писал стихи «на случай», создал поэтическое описание Павловского парка (ода «Славянка») и заступался за Пушкина перед Николаем. А значит, его пребывание при царском дворе не такое уж бесполезное, хотя порой и тягостное для поэта.

У детей Николая было счастливое детство: не только уроки, но и игры и беззаботные дни. По приказу Николая I в Царском Селе создается детский райский остров, а в Петергофе — парк Александрия с дворцом Коттеджем и Царицын остров для императрицы. Рядом насыпан второй остров для Ольгина павильона. Острова с прудом созданы на месте бывшего болота. В парке было легко преобразовывать реальность, создавая идеальные ландшафты, где возможно идеальная жизнь. Кстати, в детстве у семьи Александры Федоровны тоже был свой идеальный остров, называвшийся Павлиньим, — в парке дворца Потсдам близ Берлина.

Острова воспринимались как утопическое царство природы, очищающее душу человека. Именно так писал о них в 1831 г. Жуковский в стихотворении о подаренном наследнику престола Александру Николаевичу острове в Царском Селе:

Там гении крылаты

Играют при луне,

Пьют листьев ароматы

И плещутся в волне.

Там нас встречает радость,

Там все забава нам:

Подруга наша младость

Играет с нами там.

В мемуарах с характерным названием «Сон юности» Ольга Николаевна, ставшая королевой Вюртенбергской, вспоминает: «В то лето, когда у нас появился Мердер, Папа подарил нам остров около Петергофа (кажется, Ольга Николаевна перепутала Петергоф и Царское Село. — Е. П.). Саша и товарищи его соорудили там дом из четырех комнат с салоном, мы таскали кирпичи и делали дорожки через кустарники, где до тех пор жили только одни кролики. Нам подарили лодки для того, чтобы мы научились грести. Матрос следил за нашей маленькой гаванью и учил нас морским обычаям. В кухне мы готовили настоящие обеды — я сама умела только тереть корицу для молочной каши. Небольшое возвышение было названо “Мысом Доброго Саши”, в этом видели счастливое предзнаменование».

* * *

Учился Александр не один, а с двумя товарищами — Александром Паткулем и Иосифом Виельгорским.

Александр Паткуль — сын генерала от инфантерии Владимира Григорьевича Паткуля и внук генерал-майора Рейнгольда Людвига Паткуля. Основными достоинствами мальчика его учителя считали его доброе сердце и хорошую память, а недостатком — легкомыслие.

Иосиф Виельгорский — сын чиновника Коллегии иностранных дел, позже Министерства народного просвещения и Министерства внутренних дел, композитора-дилетанта Михаила Виельгорского и Луизы Карловны Бирон. Дом Виельгорских на Михайловской улице был известен своими концертами и музыкальными вечерами. По преданию, именно его описал Лермонтов в незаконченной повести «Штосс»: «У графа В… был музыкальный вечер. Первые артисты столицы платили своим искусством за честь аристократического приема; в числе гостей мелькало несколько литераторов и ученых; две или три модные красавицы; несколько барышень и старушек и один гвардейский офицер». Позже в этом доме будет бывать и Гоголь. Он подружится с Иосифом, а его младшую сестру Анну полюбит, но сделать ей предложение так и не решится.

А пока педагоги считали, что молодой Виельгорский особенно хорошо влияет на Александра, показывая ему пример прилежания и «благородным поведением, всегдашней бодростью и необыкновенной точностью в исполнении долга соединяя милую детскую веселость и искреннюю дружескую привязанность к царственному сотоварищу», как отмечено в «Русском биографическом словаре».

Фрейлина, приятельница Пушкина Александра Осиповна Смирнова-Россет писала: «Это товарищество было нужно, как шпоры для ленивой лошади. Вечером первый к императору Николаю I-му подходил тот, у кого были лучшие баллы, обыкновенно бедный Иосиф, который краснел и бледнел… Наследник не любил Виельгорского, хотя не чувствовал никакой зависти: его прекрасная душа и нежное сердце были далеки от недостойных чувств. Просто между ними не было симпатии. Виельгорский был слишком серьёзен, вечно рылся в книгах, жаждал науки, как будто спеша жить, готовил запас навеки».

Военное образование Иосиф получил в Пажеском корпусе. С 1833 г. назначен камер-пажом, позже зачислен в лейб-гвардии Павловский полк и назначен состоять при цесаревиче. В 1835 г. туда же был зачислен и Паткуль.

В.А. Жуковский и К.К. Мердер полагали, что их образовательный план работал успешно. Главный недостаток наследника, по их мнению, заключался в следующем: «Великий князь, от природы готовый на всё хорошее, одаренный щедрой рукой природы всеми способностями необыкновенно здравого ума, борется теперь со склонностью, до сих пор его одолевавшей, которая, при встрече малейшей трудности, малейшего препятствия, приводила его в некоторый род усыпления и бездействия».

Будь их ученик простым смертным, педагоги наверняка сказали бы, что он просто ленив. На самом деле «лень» такого рода может выдавать глубокую неуверенность в себе, а еще чаще в том, что будешь соответствовать высоким стандартам взрослых. Ученик избегает трудностей потому, что боится не справиться с ними или потому что его неудача больно ранит родителей или наставников. Вероятнее всего, это и случилось с Александром, которого все описывали как мальчика очень любящего и деликатного. Пожалуй, он один из первых Романовых, получивших в детстве достаточно любви, и искренне хотел вернуть данное ему сторицей, но это не всегда получалось.

В обучение подростков рано стала входить строевая служба. Ею занимались летом. Николай Павлович писал К.К. Мердеру: «Я хочу, чтобы все трое несли в это время службу наравне с кадетами, обедая особо, но, впрочем, соблюдая всё, что с других требоваться будет…»

В 1831 г. наследник получил титул цесаревича. Отец уже вовлекал его в государственные дела. Александр участвовал в заседаниях Сената и Синода, а также Государственного совета.

В 1834 г. начались уроки у Дарьи Христофоровны Ливен.

В 1837 г. наследник Александр Николаевич отправился в ознакомительное путешествие по России, в ходе которого он посетил 29 губерний Европейской части, Закавказья и Западной Сибири.

Весной 1838 г. состоялась заграничная поездка, куда вместе с наследником отправились и два его друга. Но в Берлине у Виельгорского открылось кровохарканье, и по совету лейб-медика он отправился на лечение на курорты Германии, а потом — в Италию, где он вновь увиделся с путешественниками на озере Комо.

Цесаревич Александр

Он так и не вернулся в Россию