Лицо Тимашова побелело. Некоторое время Матвей Борисович молчал, после чего обреченно выдавил:

— Да, я знал, что мой отец был маньяком. Он признался в этом незадолго до смерти. В это трудно было поверить, потому что в быту он был тишайшим человеком. Я бы, наверное, в это не поверил, если бы однажды не нашел у него в сейфе фотографии жертв. Он хранил их всю жизнь. Я подозреваю, что об этом знала и моя мать. Именно это обстоятельство раньше времени свело ее в могилу. Не могла же она заявить в милицию на отца своего сына. Но к этим убийствам я не имею никакого отношения. Несколько раз отец пытался покончить жизнь самоубийством, но я вытаскивал его из петли. Хотя, может быть, и зря!

— Вы, наверное, будете утверждать, что это не вы подменили результаты электроэнцефалографии у нашего стажера, а потом устранили врача, который мог бы дать точные сведения о проведенных исследованиях?

— Да, я подменил результаты, но врача я не убивал! — в отчаянии воскликнул Матвей Борисович. — Дело в том, что я все-таки надеялся вылечить отца. Но когда я вытащил его из петли в очередной раз, то провел подробнейшее исследование головного мозга и понял, что он безнадежен. Результаты этого исследования я всегда держал при себе, вот в этом сейфе, — он показал на шкаф, стоящий в углу кабинета. — А когда выявился подозреваемый, я просто подменил результаты электроэнцефалографии. Но я еще раз хочу сказать, что я никого не убивал!

Чертанов продолжал наблюдать за зрачками Тимашова. Расширившись, они, казалось, сравнялись по величине с радужкой. Такое можно наблюдать, когда тело испытывает сильное физическое страдание. Михаил прекрасно понимал, что ощущает его собеседник. Боль и впрямь была нешуточная.

Несмотря на то что Чертанов сосредоточился на поведении Тимашова, он сумел уловить за спиной чье-то чужое присутствие. И этот некто уже дышал ему в затылок. Чертанов попытался обернуться, чтобы рассмотреть противника, но тут неожиданно рука Тимашова взметнулась над столом. Михаил успел заметить в его ладони нечто похожее на пульверизатор, какой обычно используют в парикмахерских. Михаил подался вперед, и тотчас в его лицо ударила какая-то пахучая тошнотворная жидкость, парализовавшая его волю. Чертанов почувствовал, что у него отнялись ноги, не хватало сил, чтобы шевельнуть. Угасающее сознание уловило за спиной скрип половицы, а потом будто кто-то выключил свет.

Сквозь плотный туман, окутавший его сознание, он чувствовал, как чьи-то опытные руки закрепили на его голове мягкую шапочку с датчиками. Он чувствовал, что через его мозг проскакивают электрические заряды и взрываются подобно молниям, замыкая нервные окончания.

Чертанов понял, что происходит перестройка его сознания, от него прежнего оставалась всего лишь крохотная часть. Пройдет еще одна электронная атака, и он переродится, навсегда позабыв о своей прежней сущности. Откуда-то сверху доносились команды:

— Расслабься… Хорошо… Вот так.

Голос показался Чертанову на удивление знакомым. Так мягко и поучающее способен был разговаривать только бог. Может быть, в настоящее время у Михаила началась другая жизнь и Создатель наведался к нему с поучительным словом.

Михаил чувствовал, как по его телу пробегают живительные токи. Если это загробная жизнь, то не такая уж она и отвратительная штука. У него возникло желание пообщаться с Творцом, посетовать на то, что не все задуманное в этой жизни удалось исполнить. Но сил, чтобы пошевелить рукой или хотя бы открыть глаза, у него уже не оставалось.

— Ты должен подчиняться мне… — назидательно вещал все тот же голос.

Каждое оброненное слово, будто бы тесьма, стягивало его все крепче по рукам и ногам, отнимая волю к сопротивлению. Чертанов почти физически ощущал, как путы туго врезаются в его плоть, причиняя невыносимые страдания.

Михаил хотел ответить согласием, закричать во весь голос, что всецело находится во власти божественного разума, но так и не сумел. — …Каждому моему слову. Это в твоих интересах. — Под черепной коробкой взрывались и искрились шаровые молнии, не давая сосредоточиться. — Потому что я твой хозяин. Все, что я скажу тебе, ты должен исполнять. — Если он это слышит, значит, он все-таки еще жив, еще способен мыслить и осознавать собственное «я». Вкрадчивый голос змеей вполз в его мозг и сумел завладеть его разумом. — А теперь слушай меня внимательно…

Чертанов попытался сосредоточиться. В этот момент он как бы наблюдал за собой со стороны. Вот он подходит к краю пропасти, смотрит вниз и видит черную завораживающую бездну. Всего лишь один шаг вперед, и он летит вниз. Еще мгновение, и бездна навсегда поглотит его. Михаил, понимая ужас неизбежного, попробовал очнуться. Тщетно! Какая-то сила сжимала его тело. Раздался неприятный треск, и он понял, что это хрустнули его раздавленные кости.

Чертанов очнулся оттого, что кто-то усиленно тряс его за плечо. Открыв глаза, он увидел склонившегося над собой Захара Маркелова. Кроме Захара, в комнате находилось еще несколько человек, разговаривающих вполголоса. Лица у всех были озабоченные, напряженные. Так бывает, когда в комнате лежит покойник. Но ведь он-то жив! Окно было распахнуто настежь, и прохладный ветер обдувал его лицо. Чертанов лежал на полу, голова болела, как будто бы кто-то ударил его дубиной по макушке.

Рядом с Захаром стоял Балашин и вполголоса что-то энергично втолковывал невысокому плотному человеку. Тот слегка повернулся, и Михаил узнал в нем полковника Крылова.

Чертанов прислушался.

— Понимаете, Геннадий Васильевич, никто не видел, что произошло. Просто отворилось окно, и он выбросился.

— Все зависит от того, как он вывалился, — возражал полковник. — Может, ему кто-нибудь помог?

— Скорее всего, это самоубийство, потому что никого из посторонних здесь не заметили.

— Возможно, так оно и случилось, — как-то нерешительно отозвался полковник. — А каким местом он упал?

— Он ударился головой, — уверенно ответил Маркелов. — Неприятно говорить об этом, но женщины слышали, как от удара раскололся его череп.

— Да уж… Похоже, что действительно он сам выбросился, — согласился Крылов. — Человек, падающий с большой высоты, обычно всегда переворачивается и летит головой вниз.

Чертанов с трудом поднялся.

— Кажется, наш майор очнулся. Переволновались мы за тебя. Входим в комнату, а ты на полу лежишь. Думали, что помер. Ладно, среди нас специалисты оказались, — кивнул он в сторону Маркелова. — Пощупал пульс и сказал, что ты живой. Даже врачей не стали вызывать. Ты не мог бы объяснить, что здесь произошло? Тебя газом, что ли, траванули?

Голова закружилась, и Чертанов тяжело опустился в кресло.

— Вы хотите сказать, что кто-то вывалился из окна?

Маркелов и полковник удивленно переглянулись:

— А мы хотели тебя обо всем расспросить. Разве ты ничего не видел? — спросил Маркелов.

— Странные вы люди, — поморщился Чертанов. — А что я, по-вашему, должен видеть, если все это время я был без сознания? Тимашов брызнул мне в лицо какой-то гадостью, и я отключился!