Ввести в заблуждение самого кардинала? Ничего не требуя взамен? Просто потому что он сам считает, что мы правы? — изумился Эберн, почувствовав как внутри него со скрежетом перевернулось представление о Фероте. — Нет, этот атлан точно повредился рассудком».

— Благодарю, — гатляур низко поклонился, впервые выказав неподдельное уважение представителю иного народа. — Но, честно говоря, поимка Ахина входит в наши интересы. Так что покидать отряд мы и не собирались.

Ферот приподнял бровь.

— Получается, это был блеф?

— Нет, обычный договор, — пожал плечами Эберн. — Только по-гатляурски.

— Хм… Теперь я понимаю, почему в атланском управлении торговлей вас недолюбливают.

— Как будто только из-за этого, — фыркнул эмиссар.

Разрядить обстановку не получилось. Задавленная в зародыше шутка прозвучала как-то невесело. Наверное, потому что это правда. А правда в последнее время радовала очень редко.

В воздухе повисла полая тишина, медленно наполняющаяся звуками леса. Ветер стих, милостиво позволив листьям отдохнуть. Солнце лениво перекатилось через зенит, перекладывая тени мира на новые места. Мелкое зверье и птицы начали осторожно выбираться из укрытий, почуяв, что опасность миновала. В общую гармоничную мелодию природы как-то вполне естественно вплелось и негромкое бормотание солдат Ирьяна, которым бригадир позволил устроить привал до дальнейших распоряжений.

«Вот уж действительно животные, — недовольно поморщился Эберн, посмотрев на них. Свое отношение к атлану он изменил, но люди до сих пор вызывают у него отвращение. — Ума, во всяком случае, как у скота. Впрочем, им потому и позволяют так плодиться, что из них выходит неплохая дешевая рабочая сила и армия, так сказать, на забой. Такими темпами скоро и темные рабы не понадобятся».

Отмахнувшись от размышлений о малоинтересном для него будущем Атланской империи, эмиссар полной грудью вдохнул свежий лесной воздух, в котором больше не ощущалось ни тревоги, ни страха. Одни лишь сожаления и скорбь.

— Я пойду, — Эберн поднял охапку прутьев. — Мне надо помочь с погребением.

— То есть прямо здесь? — удивился Ферот.

«А где еще-то? — тут же задался вопросом епископ. — Если подумать, то в Могильнике нет гатляурских захоронений. Они сжигают покойных? Им для погребального костра нужны ветки? Или как?.. Я никогда не обращал внимания… Интересно, а что еще я не замечал о других народах, даже находясь в непосредственной близости к ним? Что я… Нет. Что мы, атланы, не знаем о прочих созданиях Света? И что мы не знаем о порождениях Тьмы? Мы заклеймили темных злом, но разве…»

— Да, здесь, — Эберн посмотрел вверх, в самую глубину зеленого океана листвы. — Проводим их по нашим обычаям. В кронах.

— Что? Как? — переспросил Ферот, обрадовавшись возможности отвлечься от мыслей, пока знакомая боль в висках не стала невыносимой.

— Из ветвей и прутьев мы сплетаем что-то вроде больших корзин. Сажаем внутрь усопших и подвешиваем. Не на самой верхушке, но и не внизу, — рассказывая, гатляур продолжал внимательно смотреть вверх, как будто пытался там что-то или кого-то разглядеть. — Их тела гниют, корзины со временем разваливаются, кости помельче уносят птицы, а покрупнее — падают на землю и навсегда исчезают под опавшей листвой, ветками и взрыхленной корнями землей. Но наши мертвые сородичи остаются там, в кроне. Мы называем их ночными кошками, потому что ночами они бродят по ветвям или отдыхают, глядя сверху на нас. А когда убедятся, что мы живем достойно и заботимся друг о друге, они спускаются с дерева и рождаются вновь.

— Понятно, — после небольшой паузы протянул атлан и, откашлявшись, неловко поинтересовался: — Так, значит, ваш парк в торговом квартале?..

— Что-то вроде кладбища.

— Ага…

«Мы действительно многого не знаем и не замечаем», — убедился Ферот.

Тем временем гатляуры уже собрали основу будущих мест последнего упокоения Вилбера и Консалии, не хватало только гибких прутьев, чтобы укрепить конструкцию. Поэтому Эберн, наконец очнувшись от созерцания игры света и тени на листьях, поспешил к сородичам, но епископ вновь окликнул его:

— Прости, я должен спросить… Это надолго?

— До ночи управимся.

— Одержимый же где-то рядом. У нас есть шанс схватить его.

— Он никуда не денется, — заверил Эберн.

— Но…

— Послушай, — гатляур поудобнее перехватил охапку прутьев и направился к недоделанным корзинам: — Я обещал, что мы поможем тебе, и обещание сдержу. Но позже. Мы и так спешим с погребением. Традиция уже нарушена. Нельзя обижать ночных кошек еще сильнее.

Мотнув головой, Ферот пошел следом за ним.

Бойцы гвардии доделывали огромные корзины и негромко переговаривались, вспоминая былые времена, проведенные под командованием Консалии и Вилбера. Но как только приблизился атлан, они замолчали и замерли, разом направив взгляды на него. В их глазах не читалось враждебности или неприязни, но епископ сразу понял, что здесь ему находиться не стоит. Нет, никто не запрещал и не гнал прочь. Его просто не должно быть здесь.

— Я хотел сказать, — с трудом просипел атлан, борясь со странной неловкостью и желанием уйти, так и не договорив. — Я сожалею о вашей утрате, но…

Они даже не шелохнулись. Чувство неуместности усилилось.

— Мне нужно знать, — Ферот отступил на шаг назад. — Мы не сбились со следа одержимого?

Быстро переглянувшись, гатляуры вновь посмотрели на него.

— Нет, — наконец ответил один из них. — Несколько десятков отродий Тьмы прошли здесь и направляются далее на юг. Это может быть только Ахин с нежитью.

— Спасибо. Я понял, — облегченно выдохнул Ферот, отступив еще на шаг. — Значит, они идут к Бирну?

— Одержимый не посмеет напасть на населенный пункт так близко к Камиену, — ответил Эберн, присоединившись к беседе с явным намерением поскорее ее закончить. — Ему нужно больше сил, какую бы самоубийственную цель он перед собой ни ставил. Так что для Ахина сейчас существует лишь одна дорога — в Пустоши, где он попытается отыскать демонов.

— Почему тогда он продолжает идти на юг, а не свернул к восточным границам намного раньше?

— Там мы смогли бы перехватить его, ибо, грубо говоря, шли бы прямо навстречу друг другу, — пояснил эмиссар и, ехидно фыркнув, негромко пробормотал себе под нос: — Интересно, почему у жалкого порождения Тьмы хватило ума до этого додуматься, а у образованного атлана — нет?

— Выходит, либо он уже свернул к Пустошам, либо сделает это, пройдя мимо Бирна, — подумал вслух Ферот, не обратив внимания на колкость гатляура.

У Эберна имелся очередной язвительный комментарий, но озвучивать его он не стал. Как-то расхотелось. Наверное, не стоит выплескивать дурное расположение духа на епископа, ведь тот показал себя не таким уж самовлюбленным светлым выродком, какими считал атланов эмиссар. Причем неоднократно.

— Именно так, — подтвердил Эберн, незаметно для самого себя смягчив тон.

— Тогда я с солдатами схожу в Бирн, — решил Ферот. — Здесь ведь недалеко?

— Да, —