Сюжет такой же бездарный, как нынешний. Тоже строится на неправдоподобных совпадениях и фальшивых мотивациях. Папская булла, печатный станок, Реформация, войны, засухи и град, проказа и сифилис, открытие Америки, наводнившее Европу дешевым золотом, которое вызвало экономический кризис, – все вовремя, все на пользу безумию.

Современники Леонардо, Ньютона, Бэкона, Кеплера, Шекспира с восторгом читали скучнейший текст двух свихнувшихся монахов, верили каждому слову. В эпоху расцвета науки, искусства, Великих географических открытий главной наукой была демонология, а главным искусством – пытка.

Психическая эпидемия продолжалась триста лет. Последний европейский процесс по обвинению в колдовстве прошел тут, в Швейцарии, в 1782 году. Подсудимая Анна Гёльди, горничная, под пытками призналась в сношениях с дьяволом и была обезглавлена. Мода на доносы, пытки и публичные казни закончилась так же внезапно и необъяснимо, как началась. В отличие от чумы, охота на ведьм ничему не научила. После недолгой передышки Европа опять сошла с ума.

Может, Гитлер и Сталин – очередные воплощения двух маньяков-доминиканцев? Они не придумали ничего нового, просто вскипятили старый суп из предрассудков и суеверий. Гитлер использовал теоретическую часть «Молота ведьм», объявил орудиями дьявола не женщин, а евреев, остальной текст оставил прежним. Сталин взял из теоретической части обобщенное понятие врага и вражеского заговора, но без конкретных указаний. Просто враг, независимо от пола и национальности. Любой, на выбор. Каждый, кто сомневается в существовании заговора, враг. Практическую часть «Молота» Сталин использовал как прямое руководство к действию. Доносы и пытки. Обвиняемый должен признаться в сношениях с дьяволом, полетах на шабаш, наведении порчи и назвать максимальное число сообщников.

Триста лет европейского безумия не коснулись православной России, но, будто наверстывая упущенное, охота на ведьм вспыхнула в двадцатом веке, когда Россия стала Советским Союзом. Что это? Предопределенность? Обязательность кошмара? Почему люди так легко заражаются безумием и сливаются в массы, покорные воле маньяков и бандитов? Сегодня источник эпидемии очевиден. Чтобы отступила чума, достаточно прихлопнуть двух крыс.

Достаточно? Разве физическая смерть Генриха Инститориса и Якова Шпренгера стала финалом охоты на ведьм? Как долго они коптили небо, неизвестно, но уж точно не триста лет. В отличие от своих будущих воплощений, они не стали правителями стран. Им досталась огромная литературная слава и неограниченная возможность наслаждаться мучениями женщин.

Ося включил лампу, встал, надел халат, вышел на балкон.

Озеро слабо светилось в темноте. Профиль Маркса больше не портил красоту пейзажа. Силуэт Монблана стал смутным, его накрыло сизое облако, похожее на женщину в длинном платье. Беспокойный призрак бывшей подсудимой Анны Гёльди устал кружить над Женевским озером и прилег отдохнуть.

Покачиваясь в кресле, Ося думал: «Сюжет написан очень давно. “Молот ведьм”, “Майн кампф” или “Краткий курс”. Название ничего не меняет. Знакомый бред, огрызок яблока с древа глупости. Неужели урановая бомба – молот, который разобьет башку человечеству и поставит финальную точку? Во времена чумных и психических эпидемий отдельные люди решались бороться с массовым безумием. Наверняка это дело казалось им безнадежным и платить приходилось собственной жизнью, но они не отступали. Что ими двигало? Закон предустановленной гармонии или личное отвращение к бездарным сюжетам?»

* * *

Из приемной гуськом выходили военные, всего человек пятнадцать. Хозяин собрал их накануне большого мероприятия, посвященного разбору финских полетов. Они безвылазно проторчали в его кабинете с девяти вечера до часа ночи. По предполью двигались молча, рысью, обгоняя друг друга, скрывались за дверью сортира. Илья подумал: «Все не поместятся. Интересно, к писсуарам выстроятся по старшинству или в порядке живой очереди?» Он посторонился, застыл у стены, прижимая к животу папку, механически здороваясь с теми, кто его замечал.

Проскуров, поравнявшись с ним, пожал руку. Лицо его было серым, он щурился. После полумрака хозяйского кабинета яркий свет в предполье резал глаза.

– Спустись на первый, направо по коридору, дверь с буквой «М», там никого, – посоветовал Илья, подмигнул и добавил шепотом: – Освобожусь скоро, подожди в Александровском.

Проскуров кивнул. Илья посмотрел ему вслед, заметил, что держится он прямо. Может, не все так уж плохо? А лицо серое просто от усталости.

Через двадцать минут Илья вышел из Троицких ворот, свернул в пустой Александровский сад. На газонах еще лежали плоские потемневшие сугробы, но дорожки уже просохли. Ночь была удивительно теплая, небо расчистилось, от весеннего воздуха слегка кружилась голова.

На скамейке под фонарем темнела одинокая фигура в фуражке. Вспыхнул огонек папиросы. Илья сел рядом, спросил:

– Ну, как прошло?

– Легкая разминка, главное впереди. – Летчик вздохнул. – Клим гундел то же, что и на пленуме, Мехлис из штанов выпрыгивал. Один раз я с Климом крепко сцепился, Хозяин его заткнул, меня поддержал. Сам знаешь, когда он не орет, обращается вежливо, это плохой знак. Некоторые здороваться со мной перестали, глаза отводят.

– Ерунда, – бодрым голосом возразил Илья. – Вон, с Шапошниковым он всегда сама любезность. А не здороваются потому, что перед большой разборкой у всех поджилки трясутся. Будешь ждать беды – он твое напряжение почует. Смотри ему в глаза спокойно и преданно.

– Стараюсь. Не всегда получается. Знаешь, сидел я там, слушал бодрый треп об увеличении производства танков, самолетов и думал: железом Гитлера не удивишь. Железа у него самого навалом, получше нашего. Вот урановая бомба – это серьезно. Все-таки доложу я ему напрямую, не могу больше молчать, чувствую себя жалкой трусливой скотиной.

– На какие источники будешь ссылаться? – сипло спросил Илья и закашлялся.

– Письма академиков, очень конкретные, с требованием срочно начать исследования. Вернадский, Иоффе, Хлопин, Капица…

– У кого же они требуют?

– У Президиума Академии наук.

– Понятно. Читал. Отчаялись писать в ЦК. Молотов и Булганин футболили твоих академиков уже раз десять. Вернадский и Капица просились на прием к Хозяину. Бесполезно. Ну, а кроме писем?

– Я переработал все материалы, подал информацию так, что не придерешься. Сведения добыты легально. Никаких агентурных фокусов. Кстати, в этом смысле докладная Родионова самое оно. Выводы из анализа научных публикаций.

– У академиков тоже анализ публикаций. Может, сначала поговоришь с Сергеевым?[9]Вроде толковый мужик.

– Говорил уже. – Проскуров махнул рукой. – Сначала он вообще не понял, пошутил насчет научной фантастики, а когда дошло, прямо сказал: считаешь нужным – иди сам и докладывай, у тебя прямой доступ.