«Ты знаешь, каково быть тенью, Коэлло. Ты знаешь».

Белый (?) Ворон

Врача они привели, так как Коул мрачно заверил, что мне и правда требуется помощь. Да и в принципе многие уже были в курсе, что я тяжело болен. Ведь я отсутствовал на занятиях долгое время.

Интересно было наблюдать за тем, как мир вокруг меняется, как только узнает что-то новое о тебе. А может, он и не менялся? Может быть, всё так и было. Отныне лишь всплыло наружу.

Пожалуй, так и есть.

Вселенная никогда не была благосклонна хоть к кому-нибудь. Точно не из нашего мира.

Меня вели в наручниках по школе. Врач шёл рядом, холодно глядя перед собой. Он меня не боялся, и я знал, что он окажется в итоге на моей стороне в этой войне. А даже если не будет – я ему вреда ни за что не причиню. Добро за добро.

Крозье остался внизу, а рядом, помимо врача, шагал Эрнест Юниган. Наручники сильно натирали запястья, но я старался игнорировать этот факт, глядя в лица учеников, которые повылезали из своих комнат, чтобы посмотреть на меня.

На меня.

Они все глазели на меня.

Внезапно мне захотелось спрятать взгляд, закрыться прочь от всех этих людей, исчезнуть, раствориться в тенях, но это противоречило моему плану…

Вместо этого я натянул улыбку, прекрасно чувствуя, что выглядит она вовсе не как улыбка, а как оскал дикого зверя, и расправил плечи, глядя перед собой.

Все они смотрят на меня.

На меня.

Будто бы меня ведут на расстрел.

Что же, до этого ещё далеко.

Кто-то выкрикнул:

– Смерти нет!

Кажется, теперь я улыбнулся искренне.

На того, кто озвучил лозунг, шикнул один из взрослых – охранник или учитель. Но с другой стороны раздался ещё один утвердительный возглас:

– Смерти нет, и вы нас не запугаете.

Молчание.

Никто не затыкал им глотки.

Мы зашли за угол, приближаясь к медицинскому кабинету. И только почувствовав дурманящий запах лекарств, я понял, насколько был слаб всё это время. Поэтому Хэллебор сумел прочесть мои воспоминания. Впрочем, ещё и потому, что я дал ему это сделать. Я хотел, чтобы он знал. Коул должен знать.

В дверь постучали. Врач уже хотел было прогнать очередного зеваку прочь, но в комнату зашёл человек с окровавленной рукой.

Разбитые костяшки. Взъерошенные волосы. Пустой взгляд синих глаз.

Он метнулся ко мне.

– Бэйл, – сказал он, опуская приставку «ла». Верх неуважения. Я нахмурился, не делая больше попыток улыбнуться.

– Хольд, – вернул ему грубость я.

Врач встал между нами, обрубая появившуюся нить электричества.

– Снова, Мейерхольд? Кажется, я уже говорил тебе: если сломаешь руку, я запру тебя в больничном крыле навечно. Будешь есть невкусные каши с ложечки и резать вены ей же.

Он пододвинул стул и кивнул на него парню. Мне же он указал на койку.

– Сейчас я подготовлю твоё лекарство. Эрнест! Будьте добры, снимите наручники. Они помешают установке катетера. А ты садись, не стой.

Аарон, явно сомневаясь, слушаться или нет, всё же опустился на стул. Его костяшки сильно кровоточили. Судя по всему, он избивал. Кого-то или что-то – нетрудно определить: был бы кто-то, то он тоже находился бы сейчас тут. Если, конечно, Аарон его не убил. Но вероятнее всего, швед молотил кулаками стену или дерево.

Достав из шкафчика лекарства, врач подозвал медсестру и велел ей обработать рану Аарона. Эта ссадина была чертовски страшной – меня бы не удивило, если он и правда сломал себе кости или…

– Вывихнул запястье, – подытожила медсестра. – Как и говорил доктор – доигрался.

– Это было не баловством, – безучастно заметил Аарон. – А попыткой никого не убить.

При слове «никого» он метнул ядовитый взгляд на меня. Его глаза были словно аконит – синие и отравляющие.

Юниган тем временем снял наручники и молча удалился. Он не выглядел озлобленным, но явно был настороже.

Пока медсестра отчитывала Аарона, попутно фиксируя запястье, врач достал один из пузырьков, не так давно выданный нам Лукой. Затем велел мне лечь на койку и закатать рукава, что я и сделал.

Снова последовала процедура установки катетера.

Чертовски неприятное действие.

– Готов?

Я неопределённо пожал плечами. Люди привыкли в ответ на это движение делать то, что считали нужным сами.

– Молодец.

Вскоре я отключился. Я знал, что мёртв.

Я мёртв.

Должен быть мёртвым какое-то время, чтобы жить…

Но что-то пошло не так.

Я ведь должен был уже проснуться, должен. Нечем дышать…

Я открыл глаза, пытаясь схватить ртом воздух.

Врач и медсестра валялись на полу без движения. Юниган тоже лежал у двери, не похожий сам на себя.

Аарон нависал надо мной, накрыв мне рот и нос ладонью, и больно зажимал катетер.

– Где. Генри?!

Он сильнее надавил на челюсть, едва не ломая её. Я пытался поднять руку, но у меня не хватало сил.

Чёртов Аарон. Вышло лишь слабо поднять ладонь, хлопая ею по изрезанной лезвиями руке Мейерхольда.

Он позволил мне говорить, но с катетера руку не убрал.

– Не узнаешь, пока не наступит время.

Его обычно спокойное и безразличное лицо пылало ненавистью. Он схватил меня за плечи и вдавил в койку.

– Ты знаешь, где он? Это всё же был ты, верно? Это всегда был ты.

Я тихо рассмеялся. Уже второй раз за день меня обвиняют в преступлении. Знают ли они хоть что-то, что могло бы помочь им выжить?

– Вяжите меня и казните меня, – просипел я, заливаясь кашлем и хохотом. Он был тихий и слабый, потому что я не пришёл в себя после смерти.

Аарон сдавил мне горло.

– Говори, иначе ты пожалеешь о том, что бессмертен.

– Бессмертие даёт нам возможность вытерпеть любые пытки, Аарон. Конечно, заведи ты меня в подвал и пытай сорок лет, я бы не выдержал, но у тебя нет возможности мучить меня дольше пяти минут, пока другие учителя не заметят беспорядок. А потому твои угрозы пусты и невинны, как шантаж ребёнка нажаловаться матери. К-ха… Генри жив, – его хватка ослабла. – Пока живу я.

Он нервно ухмыльнулся. Это была первая красноречивая эмоция, отразившаяся на его лице, помимо ненависти.

– Это бред. Ты не колдун, чтобы связывать свою жизнь с жизнями других людей.

– Откуда ты знаешь?