Я дотронулся до его уха, призывая тьму.

Взгляд Аарона застыл.

Он услышал исходящий из тьмы шёпот.

И отпустил меня.

– Ты… Я ещё приду за ним. Я его верну. Мне плевать на твои игры в восстания. Мне нужен только мой брат.

Теперь я заметил, что его рука всё-таки перебинтована. Аарон, глядя на медсестру, виновато поджал губы и, наклонившись, аккуратно положил её на свободную койку.

Не говоря ни слова, он вышел, отпихнув ногой Эрнеста.

Я тяжело вдохнул воздух, захрипев.

В комнате царила тишина. Никто не шевелился.

Только переливалось лекарство из катетера в некогда заражённую кровь.

Волк

В свете последних событий уроки были отменены. Всё это время любая учебная муть была для меня как в тумане.

Я рассматривал чертежи, чувствуя, как оно приближалось. То, от чего я так сильно старался сбежать всю свою жизнь, начиная с тринадцати лет.

Не подростковый возраст, конечно, нет. Впрочем, скорее всего, это было одной из причин.

Я так сильно старался избегать этого.

Чувства собственной беспомощности. Бесполезности.

«Почему ты не заплатил ещё вчера? В чем дело-то опять?!»

Не мог помочь финансово. Виновен.

«Сковырнулась».

Не мог спасти жизнь. Виновен.

«Он не отвечает на звонки. И никогда не ответит».

Не мог вернуть ушедшего брата. Виновен.

«Кем ты стал, Коэлло? В детстве ты был другим. За что мне всё это…»

Я не должен был даже быть на свете. Виновен.

С ненавистью посмотрел на зарисовки механизма. На краткие пояснения к деталям. На формулы и расчёты. На свой плод фантазии, судя по всему, продукт и в самом деле феерически провальной идеи.

Это чувство. Чувство жалости к самому себе. Оно бесило особенно сильно. Оно пожирало изнутри, заставляло бороться, подавить это, перешагнуть через него, через этого монстра. Заставить себя, скрипя зубами – заставить.

И я заставлял. Заставлял. Но сейчас…

Эти воспоминания такие мутные. Я лежал в постели. Кажется, светила луна. Может быть, это просто моя выдумка – насчёт луны. Может быть, ночь была непроглядна.

Точно помню, что это была зима. Ведь я продрог к утру.

Всё так хорошо спланировал, а в итоге… А в итоге – всё к чертям.

Никогда не думал: что было бы, если. Никогда. Не думал и теперь.

Я просто помнил чувство разрушающей пустоты.

И оно пожирало снова. Как чёрная желчь. Как кислота, но убивающая дольше и мучительнее. Убивающая бессмертного. Как эти проклятые паразиты…

Я выключил лампу на столе. В комнате царил полумрак. Ещё была не ночь и даже не вечер, но погода стояла пасмурная, как и настроение всего лицея, который дышал, как запертый в чулан игрок в прятки. Стараясь остаться незамеченным. Но еле-еле сдерживая смех.

Уткнулся головой в стол. Было неудобно. Я подложил руки и лёг на них, пялясь в освещённую темноту.

Я не хотел воскрешать в памяти те воспоминания. Но я их не боялся.

Я опасался того, что эта безысходность меня снова захватит. И больше не отпустит. Вот только вопрос: если сбежать от самого себя можно было тогда, как сделать это сейчас? Вот именно – да никак, Коул. Ты ведь бессмертен.

К худшему или к лучшему, но это так.

Ты бессмертен.

Нет, я не хочу вспоминать это.

Не собираюсь.

Но мои силы, кажется, заправляли балом в этот раз. Мои силы заставляли меня анализировать самого себя, вытаскивать информацию из собственного разума, заполненного туманом.

Моя собственная аномальность хотела причинить мне боль. А может, помочь увидеть что-то.

Но я вспомнил.

Я долго готовился. Как и все, кто собирался сделать это не в порыве чувств, а целенаправленно. Осознав, что больше ничто не имеет смысла. Что ты больше не выдерживаешь. Или выдерживать не хочешь.

Я был мал, но знал, как искать нужную информацию. Тринадцать лет – это тебе не девять. Ты уже умеешь находить всё, что необходимо.

Шкафчик с лекарствами никогда заперт не был – да им и редко пользовались. Таблетки там были либо слишком сильные для обычного гриппа, либо просроченные. Новых не покупали. Только Соарэлле об этом заботился. Но в последнее время даже он странновато себя вёл и редко бывал дома.

И среди этих медикаментов было достаточно тех, что я искал. К тому же, в залежах у знакомых родственников я позаимствовал точно такие же таблетки с теми же побочными действиями. А точнее, с таким же исходом при передозировке.

«Кома. Летальный исход».

Я лежал в постели и смотрел в потолок. В комнате было темно и промозгло. В окно светила луна. Падал снег. Но мне было всё равно.

Мне уже давно было всё равно.

Под подушкой лежали горы пачек с таблетками и одна банка. Я думал. Думал. О чём я думал? Почему я думал именно так? Всё просто. Тьма поглотила. Надежды не осталось. Спасителей не было. Был только холод. Холод и этот снег, напоминающий пепел.

Я присел на кровати, заговорщически посмотрел на дверь. Но она была закрыта. Нет, никто не придёт. Они никогда не заходят, если свет выключен. Если он выключен – значит, ребёнок спит.

Конечно же.

Я достал таблетки. Пересчитал их. Кивнул. Встал с постели, тихо прокрался на кухню. Квартирка у нас была небольшая – это не заняло много времени. Налил в бутылку воды. Прикинул, хватит ли столько.

Возвратился к себе. Снова сел на кровати. Посмотрел в окно. На луну. Хотелось завыть. Но я молчал.

Я открыл крышку и взял в руки упаковки с таблетками. Вывалил, сколько поместилось, на крышку. Как рюмку, опрокинул себе в горло. Мерзко. Часть застряла. Запил водой. Высыпал ещё таблеток. Запивал. Медленный ритуал. Сердце стучало. Оно хотело жить. Оно пыталось вырваться из груди, не желая находиться в этом отравленном теле и с этой отравленной душой. Оно стучало, хотя не могло делать это так сильно. Оно ведь механическое.

Фантазия?

Или могло?

Я всё глотал и глотал эти таблетки горстями и не мог понять, когда это кончится. Но всё только началось.

Я и представить себе не мог, что оно только начиналось.

Молча оценив своё состояние, я поставил бутылку на место и засунул пустые упаковки под подушку. Мне было не важно, если их найдут. Я собирался умереть. Какие тут секреты.