с инструкциями защищать его правительство от интервентов. Но у герцога Беррийского было мало сторонников в Лангедоке. Он оставил его управление низкородным функционерам и относился к нему лишь как к источнику средств. Когда в декабре в регион прибыли бургиньонские комиссары, они сообщили, что отставка старого герцога была воспринята со всеобщим удовлетворением, и немедленно начали заменять его кастелянов и чиновников и брать под контроль местные доходы короны. Граф Арманьяк делал все возможное, чтобы помешать им. Он приказал городам Лангедока отказаться от сотрудничества с новыми властями и объявил, что комиссары из Парижа должны быть арестованы на месте. Граф нанял компании рутьеров для нападения на земли тех, кто подчинился. Но его приказы игнорировались, а его посланники изгонялись прочь с угрозами. К концу февраля 1412 года Лимузен, три главных сенешальства Лангедока и большинство прилегающих провинций к югу от Дордони оказались под контролем бургиньонов[370].

Воодушевленные успехом, в новом году герцог Бургундский и его сторонники во французском королевском Совете решили распространить свою власть на владения арманьяков в остальной Франции. В феврале 1412 года бургиньонское правительство увеличило свои вооруженные силы почти до 8.000 человек. Около четверти из них были распределены по гарнизонам в Иль-де-Франс, восточном Босе и Шампани — регионах, критически важных для обороны Парижа. Остальные были реорганизованы в три основные оперативные группы, направленные против владений герцога Беррийского в Пуату, земель герцога Бурбонского в центральной Франции и земель герцога Орлеанского и графа Алансонского в Нижней Нормандии[371].

Силы, выделенные в эти оперативные группы, были относительно скромными. Их действия в основном зависели от того, насколько арманьяки смогут заручиться поддержкой местных жителей в своих владениях. Судьба Лангедока показала уязвимость провинций, управляемых чиновниками без прочных местных корней. В Бурбонне и Божоле герцоги Бурбонские главенствовали на протяжении многих поколений, содержали великолепный двор, большую военную свиту и раздавали милости щедрой рукой. Савойскому авантюристу Амадею де Вири, имевшему давнюю вражду с герцогами Бурбонскими, было поручено вторгнуться в их владения от имени правительства в Париже. Но он встретил жесткое сопротивление и мало чего добился. Аналогичная картина наблюдалась и в Нижней Нормандии. Граф Алансонский контролировал небольшой, но богатый и хорошо управляемый фьеф, с главными городами Алансон и Аржантан, простиравшийся от холмов Перш на востоке до побережья Бретани в Донфроне и Фужере. Это был еще один аристократ обладавший местным авторитетом и сплоченной сетью клиентов, чьи вассалы и сторонники яростно сражались в его интересах. Ангеррану де Бурнонвилю было поручено занять владения графа, но он не смог там ничего сделать. Для сравнения, замки Карла Орлеанского в том же регионе, Кан, Фалез, Вир и Сен-Совер, были всего лишь форпостами державы, сердце которой лежало далеко на средней Луаре. Они были без труда захвачены местными офицерами короны[372].

Советнику Иоанна Бесстрашного Жаку д'Эйли было поручено овладеть Пуату, возможно, самой богатой частью владений герцога Беррийского, совместно с извечным местным бунтарем и смутьяном Жаном Ларшевеком, сеньором де Партене. В их распоряжении было всего 600 латников и 300 лучников. Иоанн Беррийский лишь эпизодически посещал Пуату. Его дворец в Пуатье, великолепный зал которого сохранился до наших дней, был одной из его самых величественных резиденций. Но в провинции были сильны роялистские традиции, и она не захотела следовать за герцогом в его неповиновении короне. У старого герцога там оказалось не больше сторонников, чем в Лангедоке. Советник и доверенное лицо Иоанна Беррийского Казин де Серенвилье остался командовать в Пуатье, но даже он не был готов пренебречь официальным требованием с печатью короля. Город открыл ворота в начале февраля 1412 года, не оказав сопротивления. В течение последующих недель бургиньонские комиссары без особых усилий объехали весь регион, приняв капитуляцию всех основных городов и замков. Единственное серьезное сопротивление было оказано в Шизе, обнесенном стеной городе на берегу реки Бутонна, где уцелевшие сторонники герцога собрались, чтобы оказать последнее сопротивление. После непродолжительной осады Шизе заключил соглашение о капитуляции. Защитники согласились открыть ворота, если 31 марта не будет получена помощь. Было намечено место для организованного сражения, которое должно было решить судьбу города. Жак д'Эйли вызвал подкрепление. Ангерран де Бурнонвиль прибыл из Босе с несколькими сотнями профессиональных солдат и толпой добровольцев из Парижа. Их ряды пополнили наемники с границ Гаскони и отряд из почти 400 англичан, большинство из которых недавно пересекли Ла-Манш в поисках работы. Арманьяки предприняли отчаянную попытку освободить Шизе. Артура де Ришмона, который в это время набирал армию в Бретани для кампании, которую арманьяки планировали на весну, призвали ускорить подготовку. Карл Орлеанский согласился выслать месячное жалованье с эскортом из 200 человек. Но по дороге эскорт попал в засаду, а деньги достались бургиньонам. Без денег бретонцев невозможно было убедить служить. Поэтому, когда наступил назначенный для капитуляции день, Шизе сдался. Через несколько дней за ним последовал Ниор. Таким образом, все Пуату оказалась под контролем бургиньон, за исключением внушительной крепости Люзиньян на юге провинции[373].

Успешная кампания в Пуату стала ярким напоминанием о значимости власти короля. Но сам Карл VI имел лишь смутное представление о том, что делается от его имени с некоторыми из его ближайших родственников. После пяти месяцев почти непрерывного безумия он пришел в себя в середине января 1412 года, но оставался слабым и прикованным к постели. Его слуги-бургиньоны навязали ему тенденциозную историю, и он был легко убежден в нечестивости арманьякской коалиции. Король ратифицировал акты своего Совета и скрепил печатями все, что было ему подсунуто. 13 февраля 1412 года король председательствовал на заседании своего Совета. Ему было предложено санкционировать значительное расширение военных операций весной и летом. Охваченный гордыней, Иоанн Бесстрашный теперь предлагал навсегда покончить с арманьякскими принцами. Несмотря на то, что Иоанн выступал против чрезвычайного налогообложения, скромный налог, введенный в сентябре прошлого года, теперь был увеличен в три раза, составив в общей сложности 900.000 ливров, что стало самым тяжелым военным налогом, взимавшимся во Франции с 1380-х годов. Не вся эта сумма была собрана. Но благодаря тому, что назначенцы Иоанна Бесстрашного теперь контролировали большую часть провинциальной Франции, значительная ее часть оказалась в казне. За финансовый год, закончившийся в феврале 1412 года, французские военные казначеи получили 446.000 ливров из совокупных доходов от налога с продаж и тальи. В следующем году эта цифра возросла до 775.000 ливров. Кроме того, за тот же период королевская казна возместила Иоанну Бесстрашному 100.000 ливров военных расходов, которые, как он утверждал, были взяты из его собственных средств. Почти все эти расходы были сделаны в двенадцати месячный период с августа