Филиппа немало врагов. Герцог де Мэн, добивавшийся регентства, чрезвычайно озлоблен, а еще более — его супруга. Насколько они сильны, я, вероятно, смогу выяснить, так как благодаря моему другу…»

Ну, это, пожалуй, лишнее! Считать графа Сен-Симона другом преждевременно.

Маркиз поднял перо, пощекотал переносицу, потом зачеркнул последние слова. И словно услышал насмешливый шепот:

— Второй двор Франции, милый мой шевалье. Пренебрегать молодому человеку не стоит.

Сен-Симон сунул приглашение и умчался. На карточке значилось:

«Мода», комедия в трех актах, сочинение мадемуазель Делонэ, имеет быть представлена в замке Со».

Имя автора ничего не сказало ему. Небось тягучая жвачка, потуги на остроумие. Чего доброго, еще стихотворные…

Со — второй двор Франции, как говорят… Ехать надо…

Маркиз лениво пришпоривал лошадь. Приготовился скучать.

Городок Со приютился в долине извилистой Бьевр, в трех лье от Парижа. Речка едва голубела в густой зелени парка.

К замку вела аллея серебристых вязов. За решеткой ограды пылали цветники, тяжеловесное здание цвета бычьей крови обнимало их широким полукружьем.

Страж, впускавший гостей, сверкал как люстра в униформе, увешанной кистями. Маркиза тотчас охватила горячка праздника. Он с трудом нашел для коня место в стойле. Вестибюль оглушил бравурной, грохочущей музыкой.

— Идемте, я представлю вас!

Сен-Поль скорее угадал по движению губ, чем услышал. Вездесущий Сен-Симон…

Граф поманил, вскинув белую, хрупкую, унизанную перстнями руку, и нырнул в толпу.

У лестницы, спиной к статуе Геркулеса, поставили куклу, — так показалось с первого взгляда. Герцогиня Анна-Луиза де Мэн стояла неподвижно, прямо. С маленького, мертвенного от мазей личика не сходила обязательная улыбка. Граф что-то прокричал, Сен-Поль поклонился и был отпущен едва приметным кивком.

В зале на столах громоздились горы дичи, пулярок, сладкого перца, фруктов.

— Держу пари, она не в вашем вкусе, а? — донеслось до маркиза. — Я был на ее свадьбе, она тогда выглядела десятилетней девочкой. До старости щенок, как говорится… Но по крайней мере откровенна, — кости не спрятаны под ватой, как например вон у той мегеры в зеленом. Постарайтесь понравиться, связи у герцогини обширнейшие. Вы пишете стихи?

— Нет.

— Очень жаль. Что же вы умеете?

— Верховая езда, фехтование…

— Маловато. Выучите хоть фокус какой-нибудь, что ли… Вам надо пригодиться, понимаете? Развлечения в Со… Малезье так и озаглавил свою книгу. Не попадалась вам? Седовласый переводчик Еврипида фиглярствует, зато герцогиня дала деньги на издание всех его застольных виршей. Почитайте, мой друг! Искусство лести виртуозное.

— Что же, и мне паясничать?

— Ваше дело… Тех, которые жмутся к стенке с надутым видом, здесь не любят. Вам нужно заслужить желтую ленту и тогда… Ах, простите!

Мегера в зеленом, смуглая егоза, смачно жевавшая табак, приблизилась и поманила Сен-Симона. Он кинулся к ней и весело затараторил.

Лента рыцаря Пчелы маячила как раз напротив, медовой струйкой текла по груди кавалера, выбиравшего персик. Кавалер успел выпить и бесцеремонно рылся в вазе. Персики падали на пол. Рыцари Пчелы… Сен-Поль слышал о них. Шуточный орден с девизом Анны-Луизы — «Я мала, но кусаю больно». От скуки чего не придумаешь! Он ведь не правит страной, второй двор Франции — скопище бездельников.

Оркестр умолк. На помосте, среди музыкантов, появилась нимфа — босоножка в облаке прозрачной ткани — и развернула свиток — послание Мельпомены. Богиня зовет благородных ценителей театра в свои владения.

Сцену соорудили в парке. Южные растения в горшках обрамляли помост с трех сторон. Слуги подрезали ветви, натягивали занавес. Малезье носился вокруг, понукал и разражался проклятиями. Лицо его багровело.

Тощая мадемуазель Делонэ, автор пьесы, расхаживала по боковой аллее, кусая губы.

— Если комедия провалится, герцогиня выпустит коготки. Ну да, еще как разукрасит! Отец девицы — художник, неудачник, без единого су в кошельке. Девицу взяли из сострадания в камеристки. И вдруг — талант. Да, да, талант! Сочиняет наперегонки с Малезье. Еще и актриса… Но живется ей не сладко у благодетельницы.

Сен-Поль мысленно пожелал камеристке успеха. Громадного, ошеломляющего, назло гордецам.

На сцену бочком, шаркая, выбежал маленький, сутулый слуга. Все захлопали — сходство с фаворитом регента разительное. Изволит ли графиня принять визитера? Графиня рада, есть кому излить негодование. Жених дочери — человек недостойный.

К а в а л е р. Он игрок, повеса, нравственно нечистоплотен?

Г р а ф и н я. Как раз обратное. Карты он не любит, вина не переносит, ночью предпочитает спать.

К а в а л е р. Но если он свободен от пороков, зачем же противиться браку?

Г р а ф и н я. Во-первых, он называет себя бароном — титул нелепый, подобающий иностранцам. Я ему сказала: неужели вы не можете быть графом, маркизом, как все! Моя дочь — баронесса… Каково это слышать!

Сен-Поль хлопал до боли в ладонях и был не одинок. Достойно осмеяны и зрители, — неужели не узнают самих себя?

Г р а ф и н я. Садимся мы за стол у них… Полюбовались бы вы, как подавали! Что на закуску, что на первое — все перепутано. Дичь плохо подобранная и не разобрать, каких пород. С помпой внесли козленка. Откуда он? Из Монбара? Представьте, они не могли ответить! Можете поверить, я не притронулась.

Жених и вовсе лишил графиню аппетита. Узор сюртука прошлогодний, табакерка плоская, гравирована в клетку, в старом вкусе.

Нет, зрители не узнали себя.

— Вы наивны, мой друг, — сказал на это Сен-Симон. — Самобичевание — тоже мода. Пошло от Мольера… Это как острая приправа к еде.

— А каков Дюбуа?

— О, бесподобен! Актер постарался.

Ночью, вернувшись домой, Сен-Поль дополнил письмо Куракину, начатое накануне.

«Герцогиня по любому поводу дает волю ненависти к Пале-Роялю. Персонаж комедии, сыгранной в замке, слуга — субъект отвратительный — носит имя Дюбуа».

Соизволит ли Анна-Луиза, ядовитая пчелка, пригласить вновь? Маркиз сомневался. Надо было действовать смелее, не теряться в толпе. Он испытал удивление, когда лакей герцогини постучал к нему рано утром и подал нарядный конверт с золотой каймой. На этот раз второй двор обращался более интимно: благодетельная пчелка жаждет увидеть высокочтимого кавалера в своем улье, в час нектара.

Должно быть, накормят обедом. Очень кстати…

Гостей было немного. Заняли шесть столов в портретном зале. Значит, он — Сен-Поль — в числе избранников. За что такая честь? Случайность, прихоть хозяйки… Рядом с ней сидел герцог. Сен-Поль с интересом разглядывал сына Людовика и графини Монтеспан, бастарда, узаконенного королем, несмотря на ропот принцев крови. Обрюзгший, толстый герцог ел неряшливо, икал, чесал живот. Голоса не подал, только однажды, понюхав бокал, довольно громко заявил, что вино прокисло.

— Вам приснилось, — отрезала Анна-Луиза.

Стеснительную тишину прервал Малезье.

— Как