Слушая Стоума, князь Вяйне только покачивал головой. Когда воевода закончил свое сообщение, с огорчением констатировал:

— Однако, князь Гостомысл, плохи твои дела. Судя по всему, данов сейчас не очень много, но и этих, чтобы выгнать из города, нужно большое войско. Пока даны сидят в городе, тебе войска в племенах словен и кривичей не собрать. Я уверен, что даны обязательно послали послов за помощью в Данию. Осенью помощь им не придет — скоро моря и реки покроются льдом. А весной им точно придет помощь. А когда им придет помощь из Дании, то ты, князь, их вообще не выбьешь из города. А потом и всю землю потеряешь.

Слушая князя Вяйне, Гостомысл только морщился. Когда он закончил говорить, Гостомысл сказал:

— Хотя и неприятные для моего слуха ты говорил слова, князь Вяйнемяйнен, однако благодарю тебя за честные слова, — сказал Гостомысл.

— А тебе сейчас слышать лучше горькую правду, чем сладкую ложь, — сказал карельский князь.

Стоум кивнул головой:

— Вот и я говорю, что данов надо выбивать из города до того, как весной морские пути отойдут ото льда.

Гостомысл проговорил:

— Я недавно ходил с малым отрядом на разведку к городу на трех стругах. По пути наткнулись на данов, потеряли все свои струги, хорошо захватили корабль данов, — струг разбит, еле починили, — на нем и пошли домой. Хорошо варягов на полпути встретили. Они и спасли нас.

Карельский князь покачал головой.

— Ах, как ты неосторожен, князь. Надо было разведку выслать.

— Так высылали разведку, — сказал Гостомысл.

— Слух нехороший ходит, — вполголоса проговорил Ратиша.

— Какой слух? — спросил Гостомысл.

Ратиша наклонился к его уху и шепотом сообщил:

— Не хотелось бы напрасно позорить боярина Девятко, но утверждают, что он неисправно ходил в разведку. И когда увидел, что нас бьют даны, не хотел идти нам на помощь.

— Это правда? —- спросил Гостомысл Стоума.

Стоум нахмурился:

— Не может быть. Это ложь!

Ратиша обиделся.

— Тому свидетели есть! — сказал он.

Гостомысл спросил:

— Кто?

— Старший мечник Ясен, — сказал Ратиша.

Гостомысл повернулся к Стоуму:

— Боярин, проверь. Не нравится мне это. Мой отец тоже посылал Девятко в разведку, а потом попал в засаду. Странное совпадение. Разберись, боярин, и если это правда, то Девятко надо прогнать из дружины.

Отдав распоряжение, Гостомысл вернулся к разговору с карельским князем:

— Таким образом, князь нам нужна твоя помощь.

Князь Вяйне качнул головой и проговорил:

— Да, это правильно, что ты обращаешься ко мне — твой отец нам всегда помогал бороться с разбойниками. Недавно разбойники приходили к нам, требовали дани, а когда жители разбежались, сожгли деревню. Но чтобы воевать с разбойниками на твоей стороне, мне надо посоветоваться с дружиной.

— Конечно, — сказал Гостомысл.

Вяйне прищурил глаз и сказал задумчиво:

— Неплохо было бы все же позвать кривичей и дружественные нам племена.

— Я говорил с варягами, — проговорил Стоум, — обещают уговорить своих старшин, чтобы выставили против данов городскую дружину; варягам даны тоже не нужны; даны им мешают в торговле.

Лицо Вяйне посветлело, и он сказал:

— Если варяги тебе помогут, то это будет хорошим известием.

— Варяги словенского племени, а потому помогут своему князю — и дружиной и деньгами, — твердо проговорил Гостомысл.

Стоум криво усмехнулся и заметил:

— А как же им не помочь нам... если свободно торговать хотят.

Пир закончился за полночь.

Многие бояре, сильно подвыпив, легли спать тут же на лавках. Кого-то слуги под руки отвели домой.

Ратиша на пиру, глядя на князя, хмельного меда не пил, потому оставался трезв, только сильно устал.

Поэтому он сопровождал Гостомысла, когда тот провожал князя Вяйне, как принято обычаем до ворот.

Князья шли впереди и о чем-то вполголоса разговаривали, рядом с ними шел Стоум^ — тоже трезвенник.

А Ратиша и воевода Йовка на несколько шагов отстали.

Они шли молча, но когда князья дошли до ворот, Йовка придержал Ратишу и проговорил:

— Молодой боярин, как я вижу, ты близкий друг князя Гостомысла, и он поверяет тебе свои мысли.

Ратиша кивнул головой и сказал:

— Князь относится ко мне благосклонно, и даже поручил набрать молодую дружину.

Йовка переступил с ноги на ногу. Кашлянул. Затем сказал:

— Ратиша, я думаю, что наша дружина не будет возражать князю Вяйне в его желании помочь князю Гостомыслу.

Йовка замолчал, словно заколебался, стоит ли дальше высказывать свою мысль, и по его заминке Ратиша понял, что сейчас он скажет нечто важное, но крайне деликатное, потому что старый воевода не будет зря тратить время на хотя и любимого, но молодого воина.

Йовка поднял голову и сказал

— Небо пасмурное. Зима наступает...

Ратиша ждал.

Йовка по-приятельски хлопнул по плечу Ратиши, и неестественно весело проговорил:

— А что, Ратиша, неплохо было бы, если бы наши князья стали родственниками...

Еще пару месяцев назад Ратиша стал бы с карельским воеводой рассуждать на эту тему. Однако за это время многое изменилось, Ратиша многого еще не знал, но он уже уяснил главное — если хочешь остаться в друзьях князя, то свое мнение лучше не высказывать. Князю нужны исполнители.

И так как все князья были одинаковы, то Ратиша не понял, зачем карельский воевода завел этот разговор.

На секунду задумавшись, он внимательно взглянул в лицо воеводе — не пьян ли? Не пьян.

Взглянув на Ратишу и убедившись, что тот запомнил его слова, Йовка усталым тоном проговорил, — князь, поди, уже заждался меня, — и тяжелым шагом поспешил к своему князю.

Когда карелы в сопровождении стражи из карельских и словенских мечников ушли, Ратиша обратился к Гостомыслу:

— Князь, воевода Йовка в разговоре со мной намекнул, что неплохо было бы, если бы ты и князь Вяйнемяйнен породнились.

— Он пьян, наверно, — проговорил Гостомысл.

Но Стоум отнесся к произошедшему разговору со всей серьезностью.

— Князь, воевода Йовка не пьян. Я его хорошо знаю, и знаю, что он пустые разговоры вести не будет, — возразил он.

— Хорошо, — зевнул Гостомысл. — Если за словами воеводы скрывается что-то серьезное, то давайте обсудим это завтра с утра. Сейчас я спать хочу.