— Кто князь Гостомысл?

Гостомысл подошел к борту и сказал.

— Я князь Гостомысл.

Человек поклонился и сказал:

— Здрав будь, князь, а я купец из солеваров — Доброуст. Мы возвращаемся с туманных островов в Западном океане. Два года не были в родных местах. Не можем понять, что тут творится? Почему не видно наших кораблей. Море словно вымерло. Уж не война ли?

— И вы будьте здравы, почтенные гости! — ответил Гостомысл, — прошу зайти на мое судно. Тут я все объясню.

— Благодарствуем, князь, — проговорил купец, и после его распоряжения лодка причалила к судну.

Зайдя на судно, Доброуст обвел вокруг изумленным взглядом и задал вопрос:

— Да что же случилось с вами? Корабль вот-вот утонет.

— С данами воюем, — ответил Гостомысл.

— Откуда в этих местах даны? Это же наше море! Им сюда нельзя ходить, — недоумевая, проговорил Доброуст.

— Было нашим, да пришел конунг Готлиб на многих ладьях. Он захватил наш корабль с товаром, и тогда мой отец отправился его наказать с малой дружиной и попал в засаду. Даны разбили нашу дружину, и пришлось нам уходить в Корелу. Даны пытались взять и Корелу, мы их отбили, но отец был ранен отравленной стрелой и недавно умер. Меня провозгласили князем. Пока мы сидели в Кореле, даны захватили город, вот возвращаемся с разведки, — рассказал Гостомысл.

— Так вот какое дело! — вздохнув, покачал головой Доброуст. — А мы гадаем — судно вроде бы викингов и знамя нам незнакомое.

— Это судно мы захватили в бою — свои корабли в битве были разбиты и утонули. Как видите, и это судно едва держится на воде: плывем и не знаем, дойдем ли до Корелы. А знамя — мое. Боги мне дали знак иметь такое знамя, — пояснил Гостомысл.

— Понятно. На этом судне до Корелы вы не дойдете, — сказал Доброуст и поклонился. — Князь, мои корабли в твоем распоряжении.

Домой Медвежья лапа вернулся вместе со старшинами, когда поникшее солнце пряталось за черными тучами.

Высокие дубовые ворота, — хоть отбивайся от козар, —- были закрыты.

Боярина ждали, и сторож издали разглядел подъезжающих всадников, но, не рассмотрев их лица за вечерними сумерками, решил поостеречься.

Подъехав к воротам, Медвежья лапа приподнялся в стременах и стукнул кнутом по дереву.

— И кто там? — визгливым голосом, точно железом по стеклу, царапнул сторож и приподнял остроконечную шапку над тыном.

— Открывай ворота! — грозно потребовал Медвежья лапа.

Сторож хозяйского голоса не узнал и, серчая, пригрозил:

— Это усадьба славного боярина Медвежья лапа. Вот скажу боярину, что рветесь во двор без его разрешения, так он выйдет и одним махом душу из вас вытрусит. Он таких вот шустрых по семеро складывает на одну ладонь и другой прихлопывает.

Медвежья лапа затрясся от хохота:

— Сторож, а где же твое гостеприимство?

— А я что? — словоохотливо заговорил сторож. — Я рад путнику. Но без разрешения боярина — ни-ни. Не велел он кого-либо пускать в дом.

Лисий хвост хотел сказать, что боярин Медвежья лапа — вот он, стоит под воротами и его холоп не пускает в его дом, но боярина заинтересовала эта забава, и он положил руку на плечо Лисьему хвосту, давая ему знать, чтобы он не вмешивался в спор.

— Так спроси его, — сказал боярин.

— Так как же я его спрошу, если его нет! — сказал Заяц, и, поняв, что проболтался, спрятался за тын.

Боярин смилостивился:

— Ладно, сторож, ты что — не узнал меня? Это же я — твой хозяин по прозвищу Медвежья лапа.

— А откуда я знаю, что ты не врешь, — проговорил сторож из-за тына.

— Ну, так выглянь и посмотри на меня, — сказал Медвежья лапа.

— Да! — опасливо проговорил сторож, — я выгляну, а ты меня цап-царап, и поминай, как звали. Не выгляну я!

Медвежья лапа и старшины переглянулись.

Лисий хвост проговорил:

— Однако, сторож может и не пустить нас, так до утра с ним и проговорим.

Медвежья лапа взглянул на верхушку тына и пригрозил:

— Сторож, я тебя выпорю, если нас не пустишь.

— А ты попробуй — войди, — проговорил сторож и запальчиво пригрозил: — А ну отойдите, а то стрелу пущу!

Тишила потянул боярина за рукав.

— Давай отъедем боярин, а то и в самом деле — стрелу пустит.

Ворча под нос ругательства, Медвежья лапа отъехал на десяток шагов. Глядя на высокий забор, он снял шапку и зачесал затылок и расстроенно проговорил:

— Что делать, не приложу ума! Я его ведь даже имени не знаю.

— Наверно, придется искать другое место для ночлега, — проговорил Лисий хвост.

— Придется, — согласился боярин. — Тут недалеко есть...

Он не договорил, с тына позвал знакомый женский голос:

— Эй, кто тут рвется в усадьбу.

Боярин обрадовался, — это ключница! — подъехал к тыну ближе и крикнул:

— Дарина, это же я, боярин Медвежья лапа!

Через тын перегнулась женская голова. Узнав боярина, Дарина испуганно воскликнула:

— Ай, и взаправду, боярин! — и накинулась на сторожа. — Да что же ты, леший, не пускаешь хозяина в дом? Быстрее открывай ворота.

В ту же секунду за воротами сначала загремел засов, затем ворота открылись, и в них показался сторож с копьем в руке. Боярин подъехал, и сторож упал на колени.

— Прости, боярин, в темноте-то не признал. Да и не видел я тебя раньше.

— Ладно, — миролюбиво проговорил Медвежья лапа, — я тебя тоже не видел. А службу несешь исправно. Молодец! Вот такой мне и пригодится.

За дверью что-то стукнуло, затем послышался громкий шепот.

Удивившись шуму за дверью, Готлиб сел в кровати.

За окном было темно: осенью ночи становятся длинные, рассвет наступает поздно.

Готлиб подумал, что хотя и привыкла дружина спать вполглаза, но раньше, чем поднимется солнце, никто не вставал. Кроме, разумеется, слуг, которые должны приготовить конунгу завтрак.

Но так как для завтрака было еще рано, то шум за дверью ничего доброго не сулил. Эта мысль встревожила Готлиба, он нашел взглядом меч на стене и громко спросил:

— Кто там шумит?

— Вот видишь! — кто-то, уже не скрываясь, проговорил в полный голос.

Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунул остроконечную голову охранявший спальню мечник.

— Конунг, это я.