Сенат не мог устоять перед перспективой видеть венецианку королевой Кипра. Он с готовностью дал согласие тут же сыграть формальную свадьбу через посредника, лишь бы Яков не передумал. 10 июля 1468 года со всей помпой и блеском, на какие способна Венеция, 14-летнюю Екатерину в сопровождении сорока благородных дам провели от дворца Корнаро в Сан-Поло до зала Большого совета во Дворце дожей. Там дож Марко вручил кольцо кипрскому послу, который от имени своего господина надел его на палец невесте. Затем невеста приняла титул Дочери святого Марка. Такие беспрецедентные почести заставили епископа Туринского едко заметить, дескать, он не припомнит, чтобы святой Марк был женат, а если и был, то его жена уже явно старовата, чтобы иметь 14-летнюю дочь. Через четыре года, 10 ноября 1472, Екатерина в сопровождении четырех галер уплыла в свое новое королевство.[214]

Но в следующем году Яков внезапно умер в возрасте 33 лет, оставив жену на последнем сроке беременности. Неизбежные в таких случаях слухи об отравлении, вероятно, не имели под собой оснований, но у сената, боявшегося, что, если представители Савойской династии устроят переворот, снова воцарится Шарлотта, не оставалось выбора. Пьетро Мочениго, который все еще оставался генерал-капитаном, приказали вести флот на Кипр, чтобы защитить молодую королеву, а фактически — чтобы защитить интересы Венеции. Капитан получил указание усилить гарнизоны всех крепостей на острове и убрать с руководящих постов всех ненадежных. Тот факт, что Кипр является независимым государством, сенат не слишком волновал — Мочениго действовал от имени королевы, хотя на крайний случай у него имелись особые полномочия.

Он выполнил свою работу, как всегда, последовательно и хорошо. Однако принятые им меры усилили возмущение, которое и без того наблюдалось среди местного дворянства, недовольного вмешательством Венеции в дела киприотов. Вскоре после отъезда Мочениго образовался заговор во главе с архиепископом Никосии. 13 ноября 1473 года за три часа до рассвета небольшая группа заговорщиков, в которой находился и сам архиепископ, проложила путь во дворец в Фамагусте и на глазах у королевы зарезала ее дворецкого и врача. Затем, после недолгих поисков, заговорщики выловили ее дядю, Андреа Корнаро, и ее кузена, Марко Бембо, с которыми поступили так же, раздели их трупы и выбросили из окон в ров. Там тела лежали, пока их не обглодали городские собаки. Наконец, Екатерину вынудили согласиться на обручение дочери ее покойного мужа и Альфонсо, незаконнорожденного сына Фердинанда Неаполитанского, передав ему права на престол Кипра, несмотря на то, что Яков официально передавал ей правление королевством, и она к тому времени уже родила от него сына.

Слово «переворот» быстро долетело до Венеции, и Мочениго вновь приказали вернуться на остров. Он быстро нашел управу на виновных, но нескольким заговорщикам, включая архиепископа, удалось бежать. Остальных поймали, лидеров заговора повесили, прочих бросили в тюрьму. Решение о передаче трона было признано недействительным. Венецианский сенат тем временем прислал двух доверенных патрициев, которые в чине советников вершили управление островом от имени Екатерины. Несчастная, обессиленная королева оставалась на троне, но с годами ей все труднее становилось играть роль номинальной фигуры. Ее сын, король Яков III, умер в 1474 году, почти через год после рождения. После этого королева уже не могла противостоять интригам своей невестки Шарлотты, с одной стороны, и молодого Альфонсо Неаполитанского — с другой, в то время как киприоты устраивали против нее один заговор за другим, видя в ней не столько королеву, сколько венецианскую марионетку. Она хорошо понимала, что ее жизнь целиком зависит от поддержки Венеции, но эта поддержка постепенно становилась все обременительней и для нее, и для ее подданных. Все основные должности при дворе и в администрации находились в руках венецианцев, в каждом городе или замке сидел венецианский губернатор или сенешаль. Наконец она и ее отец пожаловались в синьорию, что ее защитники все больше напоминают тюремщиков. Она не может покинуть дворец, слуг отозвали, ей даже есть приходится в одиночестве, за маленьким деревянным столиком. Любую переписку запретили, даже с собственными подданными. Эти жалобы возымели действие, и с 1480 года ее жизнь стала комфортнее, но она стала понимать, что дочь она святому Марку или не дочь, ее роль превратилась в недоразумение для республики, и когда наступит момент, республика уберет ее с дороги без колебаний.

Венеция в самом деле положила предел ее царствованию. Кипр с 1426 года находился в вассальной зависимости у султана Египта, которому выплачивал ежегодную день в 8000 дукатов. Прямой захват Кипра мог повлечь за собой нежелательные дипломатические осложнения. Но в 1487 году султан известил Екатерину, что Баязет намеревается начать против него масштабную кампанию и может попытаться захватить Кипр. Султан просил ее принять все возможные меры, чтобы укрепить оборону острова, а взамен на два года освободил королеву от уплаты дани. Теперь Венеция и Египет выглядели союзниками в борьбе против общего врага, и синьория решила рискнуть. Летом 1488 года раскрылся новый заговор, касающийся свадьбы Екатерины с Альфонсо Неаполитанским. Королева знала об этом заговоре и, возможно, сочувствовала ему. Главный заговорщик, некто Риццо ди Марино, участвовавший в событиях 1473 года и, как друг архиепископа, своевременно сбежавший, был схвачен, привезен в Венецию и, по приказу Совета десяти, удавлен. Повторного брака Екатерины допустить было нельзя. В октябре 1488 года возникло решение — Кипр должен официально войти в состав венецианской империи, а королеву следовало вывезти на родину, по возможности по доброй воле, а если понадобится, то и силой.

Это деликатное задание было доверено генерал-капитану Франческо Приули. Чтобы избежать возможного сопротивления со стороны Екатерины, Совет десяти провел с ее братом Джорджо тайную беседу и приказал подготовить ее заранее к добровольному отречению по собственной инициативе для общего блага. Кипр находился в опасном положении, и нужно было защитить его от алчности турок.

Сама же королева удостоится чести и почета, вручив отечеству такой подарок. Взамен она получит богатый феод и ежегодный доход в 8000 дукатов, жизнь ее будет проходить в покое и роскоши, и титул королевы за ней сохранится. Наконец, ее семья обретет невиданное могущество и престиж, а в случае ее отказа утратит престиж уже существующий.

Когда Джорджо впервые рассказал сестре, чего от нее ждут, она решительно отказалась. Говорят, что она ответила: «Разве мои венецианские повелители не собирались забрать себе остров после моей смерти? Едва мой муж меня покинул, как они уже отступились от меня». Но в конце концов она согласилась. В начале 1489 года она выехала из Никосии в Фамагусту, где в ходе долгой торжественной церемонии позволила генерал-капитану поднять над островом знамя Святого Марка. В начале июня она вместе с братом приехала в Сан-Николо ди Лидо. Ее, сопровождаемую эскортом благородных дам, выехал приветствовать дож Барбариго. К несчастью, когда «Бучинторо» подошел к Лидо, налетел внезапный шторм. Корабль трепало несколько часов, и когда Екатерина смогла наконец взойти на палубу «Бучинторо», ее состояние оставляло желать лучшего. Они проследовали по Большому каналу ко дворцу герцогов Феррарских, где 51 год назад останавливался византийский император. Трубили рога, и звонили колокола. От народных приветствий гудело эхо. Когда процессия добралась до палаццо Корнер,[215] дож за верную службу республике посвятил Джорджо в рыцари. Позже он удостоился привилегии класть свое оружие рядом с оружием дома Лузиньянов.