– Эти бездари мазали как слепые, только зазря дырок наделали в вашей седельной сумке. Сэр, – запоздало вставил он, сверкнув в бороде зубами.

– Той, что с виски? – встрепенулся Роджер.

– Упаси господь! – испуганно вытаращил тот глаза. – Не-а, в другой.

– А-а, ясно. – Роджер махнул рукой. – Там лежат мои запасные штаны.

Мужчины засмеялись и заулюлюкали в ответ; это воодушевило Роджера продолжить допрос. Он повернулся к младшему Брауну:

– Что вы имеете против Исайи Мортона?

– Он обесчестил мою дочь, – отозвался тот и раздраженно дернул бородой. – Я сказал, что если еще хоть раз увижу его рожу в десяти милях от Браунсвилла, пристрелю как собаку – и, лопни мои глаза, трусливый змееныш приполз прямо к дверям!

Ричард Браун повернулся к Галлегеру:

– Хотите сказать, мы оба промахнулись по этому ублюдку?

– Ага. Уж простите.

Младшая мисс Браун, разинув рот, прислушивалась к их разговору.

– Промахнулись? – В покрасневших глазах вспыхнула надежда. – Исайя жив?

– Ненадолго, – мрачно заверил ее дядя. Он наклонился за ружьем, и женская половина семьи разом загомонила, потому что в дверях на него нацелилось с десяток стволов. Браун неохотно вернул оружие на пол.

Роджер взглянул на Фергуса, но тот поднял бровь и чуть заметно пожал плечами. Не он тут главный.

Брауны стояли плечом к плечу, за их спинами сгрудились плачущие женщины. В окна заглядывали милиционеры – и все ждали указаний Роджера.

Что же им сказать? Мортон вступил в милицию, значит, предполагается, что он под ее защитой. Роджер не может отдать его Браунам, что бы тот ни натворил (даже если удастся его поймать). С другой стороны, Роджер должен заручиться поддержкой Браунов, а заодно получить от них продовольствия хотя бы на неделю.

Джейми Фрейзер наверняка придумал бы, как разрешить ситуацию. Роджер же не имел ни малейшего понятия.

Остается лишь тянуть время. Он опустил пистолет.

– Генри, принесите сумку с виски. Мистер Браун, может, вы продадите нам немного еды и бочонок пива, чтобы мои люди могли перекусить и освежиться?

Если повезет, Джейми Фрейзер объявится раньше, чем все протрезвеют.

Кто бы знал, что все закончится еще не скоро? Когда мы навели порядок на ферме, собрали сумки и оседлали лошадей, успело стемнеть. Я думала перекусить перед отъездом – с самого завтрака у нас во рту не было и крошки, – но атмосфера в доме не способствовала аппетиту.

– Лучше подождем, – сказал Джейми, закидывая сумки на спину кобыле. – В этом месте я не смогу проглотить и кусочка.

– Согласна. – Я тоже с опаской оглянулась, хотя дом был темен и пуст. – Скорей бы уехать отсюда.

Солнце уже спускалось за деревья, и синие тени ползли по низине. Сырая земля на могиле Бердсли горбилась темным пятном под лысыми ветвями рябины. В голову опять полезли непрошеные мысли.

«Ваша нога гниет. Вы умрете», – сказал ему Джейми. Надеюсь, поменяв местами эти два события, Бердсли выгадал… Я поглубже запахнула платок и вдохнула всей грудью, чтобы холодный воздух, пахнущий соснами, развеял иллюзорную вонь мертвой плоти.

Лошади нетерпеливо переминались и трясли гривами, спеша отсюда убраться. Не представляю, как здесь можно ночевать одному.

Должно быть, миссис Бердсли также не представляла, потому что вдруг вышла из сарая и объявила, что едет с нами. Очевидно, вместе с козами: она вручила мне козленка и опять исчезла внутри.

Сонный козленок уютно оттягивал руки. Он дохнул мне на ладонь, попробовал на вкус и тихонько заблеял. Громкое «бе-е» и толчок в бедро возвестили о появлении его матери, зорко присматривающей за потомством.

– Здесь их не оставишь, – сказала я Джейми, который недовольно хмыкнул у меня за спиной. – Надо доить. К тому же идти не так уж далеко.

– Саксоночка, ты хоть знаешь, с какой скоростью передвигаются козы?

– Не считала, – раздраженно огрызнулась я, перехватывая удобнее мохнатую ношу. – Вряд ли медленнее лошадей в темноте.

Он снова хмыкнул, выразительнее, чем обычно, из-за мокроты в горле, и закашлялся.

– Кашляешь ты ужасно. Когда доберемся, имей в виду: я тебя всего обмажу гусиным жиром!

Джейми не стал спорить, и это меня встревожило: видимо, он и впрямь выбился из сил. Однако поинтересоваться, как он себя чувствует, я не успела: миссис Бердсли вывела из сарая полдюжины коз, обвязанных веревкой.

Джейми с сомнением оглядел эту процессию и задумался. Вопрос о том, чтобы посадить миссис Бердсли на людоеда Гидеона, даже не стоял. Поэтому Джейми смерил взглядом ее грузную фигуру, потом мою хрупкую лошадку чуть крупнее пони.

После краткого раздумья он все-таки водрузил миссис Бердсли на кобылу и вручил ей спящего козленка. Я же сяду на холке Гидеона, чтобы эта злобная тварь опять не сбросила меня в кусты. Козла он привязал на длинной веревке к седлу кобылы, коз трогать не стал.

– За козленком мать побежит сама, а остальные – за ней и за козлом. Козы – животные стадные, не станут разбредаться, особенно ночью. Брысь, – Джейми отпихнул излишне любопытный нос, сунувшийся ему в лицо, когда он проверял подпругу. – Свиньи куда хуже. Они предпочитают бродить сами по себе. Если что случится, сразу дергайте за петлю. – Он показал миссис Бердсли кончик веревки, привязанной к ее седлу. – Если лошадь понесет, козла просто-напросто задушит.

Она кивнула и вдруг подняла голову, глядя на дом.

– Надо уехать до полунош-ши. Пока она не приш-шла.

По спине побежали ледяные мурашки, а Джейми вскинулся, всматриваясь в темный дом. Очаг давно угас, а дверь так и не прикрыли, и та теперь зияла пустой глазницей.

– Кто она? – натянуто спросил Джейми.

– Мэри-Энн. Которая была до меня, – сомнамбулой ответила та.

– Что значит, до вас? – уточнила я.

– Его пошледняя жена. – Женщина взялась за поводья. – Она штоит под рябиной, когда вошходит луна.

Джейми повернулся ко мне. В темноте нельзя было разобрать его лица.

– Может, нам… закрыть дверь.

Дух мистера Бердсли уже должен был уйти. Не стоило бросать все его имущество (нужно оно жене или нет) на разграбление белкам и енотам, которых наверняка привлечет свежая могила. С другой стороны, подходить к дому очень не хотелось.

– Садись на коня, саксоночка.

Джейми прошел через двор, хлопнул дверью сильнее, чем требовалось, вернулся и вскочил в седло за моей спиной.

До дороги нам предстояло проехать с четверть мили по низине. Из-за коз мы двигались медленно; я разглядывала траву и кусты, думая про себя, вижу ли их потому, что глаза привыкли к темноте… или потому что луна уже взошла?