– Из полиции? По какому делу?

– Мы хотим задать вам несколько вопросов, мадам, – заговорил Жюстен Девер. – Простите, что беспокоим в столь поздний час.

– Что ж, входите, – предложила оробевшая женщина.

Электричества в доме не было. Погасив фонарь, Мария зажгла керосиновую лампу. Быстро смахнула рукавом со стола несуществующие пылинки.

Рассмотрев ее получше, инспектор подумал, что соперничество между Букаром и Амброжи действительно могло возникнуть. Миловидная рыжеволосая женщина – обладательница приятных округлостей – внимательно смотрела на него лучистыми серо-голубыми глазами. Инспектор отметил про себя, что глаза такого цвета встречаются довольно редко. В комнате было чисто, в очаге танцевал огонь, отбрасывая золотистые отсветы на натертую воском мебель.

Хозяйка дома не спешила садиться. Пальцы нервно теребили концы черной шерстяной шали.

– Мадам Бланшар, вы знакомы с человеком по имени Станислас Амброжи? – задал вопрос Жюстен.

– Со Станисласом? Конечно! Не случилось ли с ним какой беды? Может, он умер?

Ее испуганный взгляд перескакивал с одного лица на другое.

– Нет, мсье Амброжи жив, – поспешил успокоить женщину Сарден.

– Мне что-то нехорошо… Лучше я присяду, – вздохнула вдова Бланшар.

– В каких вы отношениях с Амброжи? – спросил Девер.

– Станислас хотел, чтобы мы поженились, но никак не решался рассказать обо мне детям. Боялся, что не одобрят. Он тоже вдовец, но опасается, что если женится во второй раз, детишкам не понравится.

– Детишкам? Слишком сильно сказано! Дочь мсье Амброжи сама уже замужем, а сыну четырнадцать лет.

– Я знаю, – жалобно пропела Мария Бланшар. – Когда с Пьером случилась беда, Станислас, наконец, набрался смелости. Стал говорить, что в доме должна быть женщина – вторая мать для мальчика. А мне лучшего и не надо! Во время войны, мсье, я лишилась единственного сына – Филиппа. Он погиб в Эбютерне, в регионе Па-де-Кале. Ему тогда было двадцать, я родила его в день своего восемнадцатилетия…

Жюстен в смущении отвернулся, чтобы не видеть, как эта симпатичная женщина плачет. Он уже составил о ней мнение: Мария Бланшар – не из тех, кого можно назвать ветреными и легкодоступными.

– Альфред Букар одобрял ваши планы выйти за Станисласа Амброжи?

– А кто это?

По дороге инспектор поделился с заместителем информацией, и тот решил применить метод психологического давления:

– Только не надо изображать святую невинность! Вы, мадам, прекрасно знакомы с Альфредом Букаром, который соперничал за ваши прелести с Амброжи!

– Нет, что за наглость! Я никогда не слышала об этом человеке и попросила бы вас меня не оскорблять!

Раскрасневшись от возмущения и досады, Мария вскочила, подбежала к буфету и сняла с полки фотографию в рамке.

– Вот! – воскликнула она. – Это мой муж Франсис, его убили в Вердене. Война отняла у меня двоих любимых мужчин, и я могу поклясться их памятью, что знать не знаю вашего Альфреда Букара! И зарубите себе на носу: я своими прелестями не торгую! Спросите хоть у Станисласа. Он ничего от меня не получил, даже самой малости, и не получит, пока не поведет к алтарю, чтобы кюре нас благословил. Станислас это знает. Он – человек серьезный и с добрым сердцем. По воскресеньям он приезжает ко мне часа в четыре. Я накрываю на стол, а он привозит сидр. Мы сидим за столом и разговариваем.

– Мадам, простите моего заместителя, – смутился Жюстен Девер. – В Феморо ходят слухи о вас, и нам необходимо было отделить правду от вымысла. Если фамилия Букар вам незнакома, возможно, вы встречаетесь еще с кем-нибудь помимо мсье Амброжи, а тот мужчина мог назваться чужим именем?

Несчастная женщина промокнула слезы носовым платочком.

– Нет, я встречалась только со Станисласом. Но что стряслось? В шахте произошла драка? Я газет не читаю, чтобы лишний раз не расстраиваться.

– Мсье Амброжи задержали по подозрению в убийстве, – мрачно сообщил Сарден. – Пока он содержится под стражей. Говорил ли он вам когда-нибудь, что имеет пистолет?

– Станислас – убийца? Вот глупость! Не желаю в это верить. Конечно, он купил пистолет на случай, если в шахте поранится лошадь. Дело в его сыне: по рассказам Станисласа, мальчик обожает лошадей, и ему очень тяжело видеть, как они мучаются. Его любимчик – Датчанин, красивый черный мерин с белой отметиной на лбу. Ну подумайте сами! Если с лошадью случится беда, это огорчит мальчика. Ему и так тяжело – одну ногу отняли…

Тут было от чего расстроиться: Жюстен Девер потер виски, потом снял шляпу и пригладил волосы. Не будучи профессиональной актрисой, Мария Бланшар вряд ли смогла бы с такой спонтанной искренностью отреагировать на обвинения в адрес своего жениха-поляка. К тому же она выдала ту же нелепую историю о покупке пистолета, что и сам Амброжи.

– Не будем больше докучать, мадам, – кивнул он на прощанье. – Прошу вас в ближайшие дни приехать в Феморо, в Отель-де-Мин, для дачи показаний.

– А как же Станислас? Вот несчастье! Почему вы его обвиняете?

– Если он невиновен, бояться ему нечего, – вежливо заверил полицейский. – До свидания, мадам Бланшар!

Она проводила их глазами, нервно прижимая к сердцу портрет покойного супруга.

В машине Жюстен глубоко вздохнул. Сарден закурил сигарету. На его худом лице читалась растерянность.

– Ваше мнение, шеф?

– Шарль Мартино, он же Тап-Дюр, назначенный недавно бригадиром, врет. Он сообщил заведомую ложь Тома Маро, и я должен выяснить, с какой целью. Навестим-ка его в новом доме в квартале Ба-де-Суа!

Квартал Ба-де-Суа, некоторое время спустя

Северина Мартино закипала от злости: пара полицейских ввалилась в дом во время семейного ужина. Она завела гостей в кухню, желая продемонстрировать, что все домочадцы собрались за столом.

– Скажите, а до завтрашнего утра нельзя было подождать? Покоя нет честным людям! – подбоченилась хозяйка. – Шарль, господа пришли с тобой поговорить.

Жюстен Девер сразу узнал углекопа, которого товарищи прозвали Тап-Дюр, по его лысине и раскосым глазам. Вместо приветствия бригадир поднял стакан с красным вином. По лицу отчетливо читалось, что посетители ему не в радость.

– Добрый вечер, инспектор, – негромко поздоровался он. – Чем могу быть полезен?

– Хотелось бы задать вам несколько вопросов, но не в присутствии детей, – ответил полицейский.

– Еда остынет, ну да ладно!

Шарль Мартино встал, и супруга снова заняла свое место во главе стола. Под сердитым взглядом матери трое мальчишек сразу же уткнулись в свои тарелки. Старшему было двенадцать лет, среднему – восемь, а младшему – пять.

– Приятного аппетита, парни! – Антуан Сарден сделал попытку проявить доброжелательность.