litbaza книги онлайнСовременная прозаГород чудес - Эдуардо Мендоса

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 104 105 106 107 108 109 110 111 112 ... 130
Перейти на страницу:

Однажды, возвращаясь после прогулки по берегу реки, он увидел человека, сидевшего на обочине тропинки, облокотившись о ствол дерева. Его голова свешивалась на грудь, и он казался спящим, однако в позе было что-то неестественное, и это заставило его свернуть с тропинки и подойти ближе. По сутане он узнал того самого молоденького священника, над которым ему так нравилось подшучивать. Уже издали он понял: священник мертв, а когда подошел к нему вплотную, увидел, что смерть была насильственной: кто-то разрядил ему в грудь всю обойму крупнокалиберного, возможно, охотничьего ружья. Там, куда попали пули, сутана набухла свернувшейся кровью. Кровь была на правой руке, на лбу и на щеке, однако ран Онофре там не увидел; без сомнения, священник поднял руку к груди, потом к лицу, после чего умер. Хотя насилие не было для него новостью, это преступление очень его насторожило; он был первым, кто обнаружил труп, и в этом факте ему виделось не только предупреждение судьбы, но и результат чьих-то злодейских происков. Кто-то непременно хотел связать его имя с убитым священником жуткими путами смерти. Теперь душевный покой, снизошедший, как ему показалось, на него в деревне, был разрушен бесповоротно и окончательно. Онофре бросился бежать с места преступления и не останавливался до самого дома. Брат сидел в столовой и, по обыкновению, пил вино, женщина готовила на кухне ужин. Когда Онофре отдышался и рассказал брату о случившемся, он заметил, что женщина перестала заниматься делами и, опершись о косяк кухонной двери, обратилась в слух. Она и брат обменялись взглядами, и Онофре тут же взял это на заметку. С первого дня он старался расположить женщину к себе и вскоре сделал для себя открытие, правда не очень его удивившее: в доме главенствует она. Почти каждый вечер, уложив пьяного Жоана, редко когда самостоятельно переступавшего порог своей комнаты, в отличие от Онофре, в котором алкоголь пробуждал не совместимое со сном желание, оба они, Онофре и эта неутомимая женщина – по крайней мере, она не нуждалась в постоянном каждодневном отдыхе, необходимом большинству людей, особенно мужчинам, – садились в столовой, а если ночь была жаркой и не такой сырой, какие обычно бывают в это время года, то во дворике, наполненном густым запахом азалий, и обстоятельно беседовали обо всем на свете иногда до глубокой ночи. Не будучи умной, но обладая чисто женской интуицией, она, не ставя перед собой определенных целей, понимала многое из того, что мужчины не могли постичь, как бы ни старались; под маской притворства она была способна разглядеть истинную суть вещей и теперь пыталась приобщить к этому Онофре. Благодаря ей он делал одно открытие за другим: под покровом мнимой благостности в деревне кипели низменные страсти и стародавние ненависть, зависть и вероломство; по ее мнению, крестьяне этой долины вымирали и деградировали от наследственных болезней, были холодными, бездушными существами, которые морили стариков голодом, занимались детоубийством и ради удовольствия подвергали пыткам домашних животных. Сначала он отказывался верить этим обвинениям, относя их на счет ее слишком очевидной озлобленности, однако потом предположил, что разоблачения были частью придуманного ею плана, – по крайней мере не исключал такой возможности. В любом случае рассказанные истории производили на него тяжелое впечатление, вызывая еще большую подавленность. Иногда, следуя примеру брата, он искал в алкоголе того отдохновения, в котором сознание упорно отказывало его плоти. Однажды после обильных возлияний Онофре проснулся с первыми петухами и с ужасом увидел у себя под боком мирно посапывающую женщину; он не мог вспомнить, как она очутилась у него в кровати. Когда же он ее разбудил и спросил об этом, она сделала недовольную мину и ничего не ответила. Он столкнул ее с постели и бесцеремонно выставил из комнаты, потом крепко задумался над возможными последствиями этого неожиданного приключения: допустим, он поступил неосмотрительно или стал жертвой обмана, – как ни крути, дело приняло нежелательный оборот. При всем при том он не мог не восхищаться дерзостью этой женщины; более того, помимо всех тех непредсказуемых глупостей, которые он мог натворить под действием алкоголя, его подстерегала настоящая опасность: он стал испытывать к ней неодолимое влечение. Разумеется, в поведении женщины он не видел ни тени искренности, в ней не было естественного душевного порыва, свойственного простодушию; она прекрасно отдавала себе отчет, какое положение занимала в доме и какова была реакция жителей деревни на это положение; при этом ее нельзя было назвать ни расчетливой, ни интриганкой – она просто старалась не упускать удачу, выпадавшую на ее долю, и использовала свои козыри в этой жалкой игре с видом прожженного шулера, который хорошо знает, что его судьба зависит не только от расклада карт, но и от собственной изворотливости. За все это время, несмотря на установившееся между ними доверие, Онофре так и не смог выяснить природу отношений, существовавших между братом и этой женщиной. Как он и предполагал, она оказалась вдовой и нанялась в услужение к Жоану из нужды, остальное было покрыто мраком неизвестности. Судя по тому, какой образ жизни вел Жоан, плотская связь исключалась, в таком случае напрашивался вопрос, зачем ей надо было поддерживать заблуждение жителей деревни, наносившее вред ее репутации, и терпеливо сносить их оскорбления. «Вероятно, она ждет подходящего случая, чтобы женить на себе Жоана, – думал Онофре. – Она знает, что рано или поздно он сдастся, тогда она станет супругой алькальда и с лихвой отыграется за все годы страданий и унижений». Когда он размышлял об этих вещах, его одолевали приступы мрачного пессимизма. «Нам, беднякам, остается лишь одна альтернатива, – думал он, – либо честность рука об руку с унижениями, либо коварство, сопровождаемое угрызениями совести». Так думал самый богатый человек Испании. В дальнейшем он выяснил, что ее муж также погиб насильственной смертью, но женщина отказывалась посвящать его в детали, и чем больше он настаивал, тем больше она замыкалась. Однако та отрывочная информация, которой он располагал, порождала в его голове массу фантастических предположений: возможно, она имела причастность к смерти мужа, хотя и без видимой материальной выгоды, а может, в этом преступлении замешан его собственный брат, и теперь оно связывало его с этой женщиной неразрывными цепями. Так или иначе, но жизнь в доме Жоана становилась для него невыносимой. Затем произошел уже известный нам инцидент, и его положение стало еще более шатким. Он пытался внушить себе, что, затеяв с ним любовную интрижку и понимая всю ее бесперспективность и быстротечность, она лишь хотела подтолкнуть Жоана к изменению ее двусмысленного положения, однако это объяснение, не лишенное логики, не рассеивало его растущего страха стать жертвой заговора. И теперь тот взгляд, которым обменялись Жоан и женщина, услышав от него рассказ об убийстве, совершенно выбил его из колеи – он не мог понять его смысла. Когда он объяснил Жоану, что священник был убит из охотничьего ружья, следовательно, в список подозреваемых попадают аптекарь и ветеринар, имевшие лицензию на этот тип оружия, брат ответил ему взрывом хохота.

– В нашей долине в любом доме можно найти маленький подпольный арсенал, – заявил он.

Его очень обеспокоило неожиданное расширение круга подозреваемых: могли возникнуть нежелательные слухи, разного рода домыслы, и он непременно окажется во всем этом замешан. Его споры со священником были известны всем, и хотя они носили шутливый характер и затевались им ради развлечения, злые языки тут же извратят их смысл и припишут ему и священнику взаимную вражду. Тогда возникшие в отношении него подозрения усугубятся антипатией, существовавшей между священником и женщиной и не являвшейся ни для кого секретом; это возможное развитие событий опять же устанавливало между ним и женщиной связь, теперь уже иного рода. Все запутывалось. На самом деле его не волновало обвинение в преступлении, которого он не совершал; он слишком хорошо умел уходить от ответственности за те преступления, которые совершал, чтобы смерть какого-то деревенского священника могла лишить его аппетита. Но его доводило до исступления осознание того, что если бы не его присутствие в этой деревне, преступления могло бы не быть; это он подтолкнул убийцу и обеспечил ему алиби. Он искал для себя мира и покоя, а принес в деревню раздор и насилие; это он отравил атмосферу. Ему не удастся избежать своей судьбы: однажды став на этот путь, у него не оставалось другого выхода, как пройти его до конца. На следующий день Онофре Боувила покинул деревню в приехавшем из Бассоры фургоне. Труп священника обнаружили тем же утром, но никому и в голову не пришло задержать его в поселке или поставить под сомнение его право уехать, и это в его глазах было еще одним подтверждением того, что вся деревня была убеждена в его виновности. Брат простился с ним с таким же равнодушием, с каким до этого встретил его приезд, и в этом безразличии Онофре прочитал абсолютную беззащитность. Женщина также не выразила никаких чувств по поводу его отъезда, но ее глаза были подозрительно сухи, как бывает после обильно пролитых слез, вызванных самым глубоким отчаянием. «Неужели такое возможно? Неужели всеми ее странными поступками двигало одно-единственное чувство, и этим чувством была зарождающаяся любовь без будущего, а все остальное лишь плод моего воспаленного воображения?» – думал он, трясясь в фургоне.

1 ... 104 105 106 107 108 109 110 111 112 ... 130
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?