«В общем, — говорит Беатриче, — Данте ответит довольно хорошо, но при этом смиренно». Она говорит это святому Иакову, но словно обращаясь к Данте: «Прошу тебя, и знаю, что ты ответишь правильно, но будь смиренным, не заносись».

И Данте отвечает, как школьник (снова появляется сравнение из предыдущей песни), «желающий обнаружить знанье»; он тотчас охотно откликается на вопрос учителя, потому что отвечает «про то, в чем искушен». На этот раз Данте без околичностей переходит к самой сути вопроса: «Надежда, — я сказал, — есть ожиданье / Грядущей славы». Надежда — это уверенность: это ожидание того, чего, разумеется, пока еще нет, но это уверенное ожидание[259], твердая уверенность в том, что то, чего мы ждем, произойдет. Христианская надежда не имеет ничего общего со смыслом, который мы зачастую вкладываем в это слово («Будем надеяться, что все хорошо кончится»): христианская надежда — это уверенное ожидание грядущей славы. Это, по чудесному определению отца Луиджи Джуссани, уверенность в будущем, прочно коренящаяся в настоящем: «Если вера — это признавать несомненное Присутствие, если вера — это признавать Присутствие с уверенностью, то надежда — это признавать уверенность в отношении будущего, которое рождается из этого Присутствия[260]».

Уверенность, которую рождают «ценность прежних дел / И благодать»: благодать — это обещание, данное Богом, и уверенность в том, что Бог останется верным Своему обещанию. И «ценность прежних дел» — наш жизненный опыт, свидетельствующий о том, что эта благодать, это обещание осуществятся (наши «дела» здесь означают наш ответ на Божественную благодать, тот ответ, без которого, как утверждает катехизис, наше спасение невозможно). Потому что жизнь, которую мы проживаем, отвечая на Божественную благодать в меру своих сил, порой несовершенно, постоянно оступаясь, — это не слепое послушание, сводимое к ряду предписаний, как иногда думают, это жизнь, полная красоты и радости. А красота и радость, которые мы проживаем в настоящем, порождают в нас уверенность в верности Бога, в том, что данное Им обещание будущего блаженства будет непременно выполнено.

Так, значит, «ценность прежних дел» и «благодать».

Ими чудесным образом наделена Дева Мария — тот же отец Джуссани называет Ее, позаимствовав это выражение у святого Бернарда, «оплотом нашей веры»[261]. Это означает, что мы можем надеяться не абстрактно на то, что все сложится наилучшим образом. Нет, мы ожидаем славы того, в чем нам уже заручились, потому что две тысячи лет назад Мария уже жила в славе, Она была непорочной и сказала: «Да будет Мне по слову твоему». Ангел принес Ей благую весть, обещание от Бога, и Мария на Себе, через Свою плоть — сначала Своим чревом, а потом и всем Своим существованием — испытала, как сбывается это Божье обещание. Мария — это «Заря человечества», как всегда определяла Ее Церковь, а потому начало того, что ожидает меня, прочный корень нашей надежды на будущее.

Поэтому Божественная благодать и наш собственный опыт — благие дела, стремление к добру, достойная жизнь — постепенно составляют это ожидание, наполненное уверенностью.

[Из многих источников света (из многих отрывков Библии) пришла ко мне эта ясность и уверенность относительно надежды, но первым, кто мне его «пролил волною», стал тот, кто «всех выше Вышнего воспел». «Вышний» — это Господь, а тот, кто его «всех выше» воспел, — Давид. Речь идет о псалмах Давида, то есть о молитве на литургии часов. Ежедневно произносимая литургия часов пролила в мое сердце эту уверенность.]

Данте использует здесь прекрасный глагол, буквально означающий «проливать по капле»[262]: капля за каплей, точно так же, как мои друзья из Бергамо терпеливо перегоняют граппу. Верность литургии часов, молитве Церкви вселила в меня уверенность. Здесь заложена глубочайшая идея терпения и верности: все не напрасно, не то чтобы через тридцать лет христианской жизни каждый раз приходилось начинать все заново, мало-помалу, капля за каплей, в нашей жизни накапливается убежденность. Капля за каплей в наше сердце проливается уверенность, то есть крепнет вера. Время не проходит впустую, оно созидательно.

Здесь Данте отсылает к 9-му псалму, в котором Давид, восхваляя Господа, говорит, что тот, кто Тебя знает, полон надежды[263]: тот, кто Тебя встретил, полон надежды, тот, кто имел опыт встречи с Тобой, не может не надеяться, то есть не исполниться этой абсолютной уверенности. «А потом ты, — говорит он, обращаясь к святому Иакову, — в своем послании, в своем письме окончательно излил в мое сердце эту надежду (в оригинале опять дважды повторяется тот же глагол stillare, словно еще раз подчеркивая идею верности и терпения: gutta cavat lapidem, говорили римляне, — капля камень точит: молитва капля за каплей точит камень нашего сердца), так что я, ей переполнен, „других кроплю ее дождем“, то есть изливаю, отдаю другим полученную от вас непомерную благодать. Одним словом, моя уверенность так непреложна, что я сообщаю ее, делюсь ей, несу ее в мир».

[Пока я произносил эти слова, из сердца «того пожара», того света, что являлся передо мною (то есть святого Иакова), постоянно вырывались вспышки, словно удары молний, и наконец раздался голос. Теперь говорит Иаков: «Любовь, которой я еще горю благодаря добродетели (надежды), сопровождавшей меня вплоть до мученической смерти (пальма — символ мученичества) и „до края“ (в оригинале „до выхода с поля“, жизнь снова предстает как битва, а смерть — как выход с поля битвы), велит мне вновь рассказать о ней тебе („вновь дохнуть тебе“), тоже ее любящему, и я был бы тебе благодарен, если бы ты ответил, что обещает надежда».]