– Поторапливайся, – сказала Мейсон.

Будто привязанная, она топталась вокруг Перната, тот стоял вольготно, подбоченясь. Ружье смотрело Джейкобу в грудь.

Лопата отбивала похоронный ритм. Черенок стал липким от крови. Перед глазами огненные зигзаги. Шумело в голове. Качало. Ухватиться не за что. Колотилось ослабевшее сердце. Взмокла спина, рука совсем не чувствовалась. В ярко-красной глине маниакально копошились черви и личинки – остров, затонувший в травяном море.

Джейкоб копал.

Шесть дюймов вглубь, семь, потом восемь и девять, еще не конец.

В голове злобно шумел прибой, заглушая чавканье земли.

Нога соскочила с лопатного штыка, Джейкоб потерял равновесие, выправился, замер и прикрыл глаза, ожидая кары: сейчас грянет выстрел, а дальше – тишина.

Но раздался пронзительный вопль Клэр Мейсон: «Что это?» – а затем все звуки потонули в стрекоте бесчисленных крыл.

Джейкоб открыл глаза.

Под немыслимым углом запрокинув голову, Ричард Пернат вперил взгляд в стеклянную крышу оранжереи. Забытый дробовик уткнулся дулом в землю.

Клэр Мейсон раззявила рот в безмолвном крике, тыча пальцем вверх.

Заслоняя звезды, с неба падала огромная чернота. На мгновенье мертвенные оранжерейные лампы высветили твердое подбрюшье, шесть мохнатых членистых ног, безмерные паруса крыльев, и жук размером с лошадь пробил крышу. Все погрузилось во тьму, Джейкоб грохнулся навзничь.

Стрекот стих, повисла тишина, а затем раздались гортанные стоны, вестники муки.

Джейкоб кое-как сел.

Стальной каркас оранжереи разорван, словно нитка, стеклянные рамы разбиты вдребезги. Все, кроме тех, что над Джейкобом. Он сидел на чистом травяном пятачке, а все вокруг искрилось стеклянным крошевом.

Утыканная осколками Клэр Мейсон с воем носилась кругами, молотя воздух.

Ричард Пернат стоял на четвереньках, в спине у него серебристым плавником торчал огромный стеклянный треугольник.

Жук исчез. Там, где он приземлился, в лунном свете стояла идеально сложенная женщина, гибкая и нагая. Она шагнула к Мейсон, та попятилась и, подвывая, вцепилась в искореженный остов оранжереи.

– Нет. Нет.

Голая красавица вскинула руки, перекатились мускулы на спине, потом содрогнулось все тело, и на глазах Джейкоба она разбухла в чудовищную глиняную глыбу.

Из нее вызмеились шишкастые конечности – одна оторвала Мейсон от земли, другая обвилась вокруг ее горла. Шипение, треск, и голова Мейсон покатилась по земле, мелькая гладко запечатанной шеей.

Истекающее кровью туловище осело неуклюжей грудой.

Глиняная глыба вновь содрогнулась и опять стала обнаженной женщиной. Красавица обернулась, Джейкоб увидел улыбку Маи.

Ричард Пернат подполз к дыре в стене разгромленной оранжереи и ужом протиснулся наружу. Мая шагнула следом, но передумала и направилась к Джейкобу, безбоязненно ступая по битому стеклу.

Джейкоб хотел сказать, мол, надо схватить Перната, но изо рта вырвался только всхлип. Мая опустилась на колени, взяла Джейкоба за руки и притянула к себе. Лишь ощутив ее тепло, он понял, что сам уже холоден, как мертвец.

Она его поцеловала.

Корочка, запекшаяся на губах, размякла, и на один восхитительный миг он напитался влажным ароматным дыханием, которое вдруг створожилось и стало отдавать глиной, и он все пытался сглотнуть эту горечь, но потом дыхание вновь обрело сладость плотской любви, сломившей его сопротивление. Глина растеклась по его жилам, оживляя все члены и проникая в самое сердце, потихоньку набиравшее ритм.

Он не дышал. В том не было нужды. Он получал все, что нужно. Он хотел лишь распахнуться шире, отдать себя всего.

Он приник к ее роскошному телу, ни секунды не сомневаясь, что его хотят, как он хотел ее – раньше, сейчас и всегда.

Но она отпрянула, и он вынырнул в реальность, жадно хватая ртом новорожденный воздух.

– Я скучала по тебе, – сказала она.

Джейкоб упивался волнующим многоцветьем ее волос. Глаза у нее на сей раз были зелены – отражение его глаз.

– Я тоже скучал, – сказал он.

И лишь теперь понял, как сильно истосковался. Она погладила его по руке, и рана затянулась бурой засохшей болячкой.

Мая улыбнулась:

– Теперь я частица тебя.

Она взяла его за подбородок и снова нежно поцеловала в губы.

За спиной ее раздался грохот, в дверях разгромленной оранжереи замаячили три высокие фигуры.

– Мы пришли, Джейкоб Лев, – сказал Майк Маллик.

Джейкоб почувствовал, как напряглась рука Маи в его ладони.

Маллик сотоварищи будто плыл над травой, выслав вестником студеный ветер.

– Все хорошо, – сказал Маллик. – Оставайтесь на месте и держите ее.

Троица трепетала, словно кого-то опасаясь – Джейкоба, Маю или обоих вместе.

– Мы совсем близко. – Маллик миролюбиво вскинул ладонь, что-то пряча в другой руке.

Издалека послышался очень человечий стон – Ричард Пернат ковылял через лужайку в сад.

– Не беспокойтесь о нем, – сказал Субач.

– Оставайтесь на месте, – сказал Шотт.

Маллик приблизился, и Джейкоб разглядел, что? у него в руке.

Нож.

– Вы поступаете верно, Джейкоб Лев, – сказал Маллик.

– Этого требует баланс справедливости, – сказал Шотт.

– Это быстро, – сказал Субач.

– Милосердно.

– Необходимо.

– Правильно.

Они надвигались, по очереди сыпля репликами, завораживая его. Джейкоб смотрел на мерцающий новехонький клинок, прилаженный к старой деревянной рукоятке. Он знал, что нож ляжет в руку знакомо и удобно. Джейкоб перевел взгляд на Маю, потом на великанов, потом на лужайку.

Пернат скрылся за деревьями.

– Джейкоб Лев, – окликнул Маллик. – Посмотрите на меня.

Джейкоб выпустил руку Маи.

Троица беспомощно вскрикнула.

Улыбка Маи была горько-сладкой смесью благодарности и разочарования.

– Навеки, – сказала Мая и взмыла в воздух. Рослая троица негодующе завопила и кинулась ее ловить.

Вотще: Мая уже превратилась в жужжащую черную точку, которая проскользнула сквозь огромные неловкие пальцы и восходящими кругами устремилась к свободе. Джейкоб взглядом проводил ее вознесение.

Тишина.

Троица грозно повернулась к Джейкобу, и тот оробел, былыми заслугами, как доспехами, прикрываясь от ее гнева.

Пол Шотт презрительно повел мощными плечами. Мел Субач надул толстые мокрые губы. Майк Маллик шумно фыркнул.