Джефф наклонился и коснулся руки друга:

– Ее найдут. Они это умеют.

– И Кэрол – ты ведь знаешь, как я с ней обошелся. Подставил ее. А она в итоге меня спасла.

– Вот она, преданность тебе.

Дэвид посмотрел на товарища:

– Быть может, она чувствует ко мне то же, что ты к Элейн. Признаюсь, иногда это меня пугает.

– Да, – промолвил Джефф. – Допускаю. А как насчет Наталии?

Дэвид неуютно заерзал:

– Ты о чем?

– Просто подумал: нет ли тут чего? Между вами двоими?

– Не лучшее время для таких вещей, правда? – резко ответил Дэвид.

– Это верно. Согласен.

На второй день, в воскресенье, магазин не работал. Шел дождь, сильный и ровный. Дэвид смотрел, как двое пожилых людей, муж и жена, в самой нарядной своей одежде выходят на улицу, прячась под зонтиками. Старики, видимо, собрались в церковь. Все как неделю назад, когда хватали евреев, подумал Дэвид.

Мистер Тейт, бакалейщик, принес кое-что на обед. Новостей о Саре по-прежнему не было. Теперь, когда магазин был закрыт, Тейт чувствовал себя немного спокойнее.

– Китайцы начали новое наступление на японцев, – сообщил он. – В провинции Чжэцзян. В новостях говорят, будто японцы готовят контрнаступление, но это как с немцами в России – во многих областях они способны удерживать только города и дороги между ними. Судя по слухам, в Индии становится так же. Похоже на ячейки сети: надави посильнее – и вся она порвется. Немецкие военные это понимают, вот почему они хотят заключить мир с русскими, после того как Гитлер умрет.

– Есть вести из Америки, насчет того, как поведет себя Эдлай Стивенсон, когда вступит в должность? – поинтересовался Джефф.

– Нет. – Тейт покачал головой. – По крайней мере, по Би-би-си. Про евреев тоже молчат. Полагаю, там надеются, что мы про них забудем.

Дэвид подумал: «если правительство будет прилагать усилия, со временем мы действительно можем забыть».

Вскоре после этого разговора, часа в три, приехала Наталия и привезла смену одежды для Джеффа и Дэвида: дешевые костюмы, шляпы-трильби и темные пальто. На Дэвиде по-прежнему были пиджак и брюки в полоску, в которых он ушел из офиса. Теперь они несколько засалились и помялись.

Женщина держалась холодно, по-деловому, заявила, что им следует побриться – они должны выглядеть прилично. Джефф первым удалился в ванную.

– Сожалею, но известий о вашей жене пока нет, – сказала Наталия, когда они остались с Дэвидом наедине. – Но одна из наших раций молчит – весьма вероятно, что забравшие ее просто не могут выйти на связь. – Она коротко, неуверенно улыбнулась. – Это весьма вероятно на самом деле.

– Слишком много современных технологий.

– Мы вытащим ее. Доставим вас всех в Америку.

– Не уверен, захочет ли она поехать со мной, – сказал Дэвид. – Да и зачем ей это? Она всегда считала меня надежным, преданным, честным. И не могла представить всех этих наслоений лжи.

Наталия посмотрела ему прямо в глаза:

– Насколько я могу судить по вашим рассказам, она должна понять ваши поступки. – Наталия грустно улыбнулась. – Понимаю, как трудно было вам делать то, что вы делали. Для меня это проще – я, на некий лад, свободна. Там, откуда я приехала, людям несвойственно стойкое самосознание британского среднего класса. Мой мир постоянно меняется, народные корни сплетаются между собой. Возможно, выходцам оттуда жить легче. Мы не так связаны.

– Легче? Несмотря на все, что вы потеряли?

– Да, даже так. Легче, чем для вас с вашими путами, – произнесла она с неожиданной нежностью. – Когда вы выберетесь отсюда, то получите шанс начать все сначала. – Наталия помедлила и спросила: – Вы хотите его получить?

– Не знаю.

– Вы обязаны попробовать.

– А вы?

Он посмотрел на нее.

– Я иду туда, куда меня ведет борьба. Сейчас она и есть моя жизнь. – Наталия снова посмотрела на него с нежностью. – Вам следует понять это. А теперь давайте приготовимся. Нам предстоит важное дело.

Глава 36

На этот раз вести машину вызвался Джефф. Наталия села рядом с ним, Дэвид снова разместился сзади. Когда Джефф включил передачу, Дэвид посмотрел на часы. Уже половина седьмого. В клинике надо быть к одиннадцати – Бен выйдет в четверть двенадцатого. В сторожке будет гореть свет, с охранником должен управиться Бен. Джексон сказал, что, забрав Бена и Фрэнка, они сразу поедут в надежное убежище, сельский дом в пятнадцати милях от больницы, – на тот случай, если тревогу поднимут быстро. По прибытии на место они получат дальнейшие инструкции насчет возвращения в Лондон – в столице им предстоит провести по меньшей мере одну ночь, перед тем как направиться к южному побережью. Даже если Бен и Фрэнк не появятся до полуночи, они втроем все равно поедут в дом-убежище.

В машине разговаривали мало. Джефф включил радио. Транслировали «Легкую программу» – веселая музыка и ежечасный выпуск новостей. Диктор ровным, механическим голосом объявил, что угроза забастовки на железной дороге устранена. Бен Грин, министр труда и лидер коалиционных лейбористов, сумел прийти к соглашению с профсоюзами железнодорожных работников.

– Не думал, что такое может случиться, – сказал Джефф.

Наталия согласилась:

– Вчера речь шла о том, чтобы обеспечить работу железных дорог при помощи армии и арестовывать тех, кто отказывается выходить на работу. Забастовки в общественном секторе незаконны.

– Видимо, власти решили, что у них и без железнодорожников проблем по горло, – предположил Дэвид.

Они ехали в темноте, по почти пустой дороге. Близ Стратфорда им встретился один из перекрытых съездов с трассы: рядом с наскоро сооруженным из бревен блокпостом стояли вооруженные полицейские из вспомогательных частей. Дэвид решил, что где-то здесь расположен один из лагерей для согнанных евреев, и сунул руку в карман, где лежала эластичная пилюля. Он понимал, что играться с ней нельзя, но рука сама тянулась туда, как язык – к ноющему зубу. Пришла мысль о пистолете, спрятанном у Наталии под полушинелью. Дэвид остро ощущал ее присутствие, так же как беспокойство за Сару. Но Дэвид понимал, что не чувствует сердцем ее утраты, ее отсутствия, как должен чувствовать влюбленный.

Поездка прошла гладко. Не наблюдалось никаких свидетельств того, что за ними следят, узкие лесистые улочки, ведшие к клинике, были пустынными – единственным признаком жизни служили освещенные окна в фермерских усадьбах, все сидели по домам в этот холодный, морозный вечер. За Лондоном дождь прекратился, и по мере продвижения на север становилось все холоднее. Показалась клиника – огромный темный силуэт здания на фоне холма, с редкими огоньками окон. Стрелки часов давно перевалили за десять: пациенты наверняка лежат в кроватях, объятые наркотическим