Однако на пороге стояла Айрин, нарядная, в своем пальто и круглой шляпке с красным пером. Глаза сестры округлились.

– Дорогая, что с тобой стряслось?

Сара сглотнула, в горле пересохло. Айрин взяла ее за руку:

– Я всю ночь вчера звонила. Как Дэвид, ему лучше? Насколько тяжело он болен?

– Болен? – переспросила Сара, недоуменно уставившись на нее.

– Он мне звонил вчера. Сказал, что заболел и его отправили с работы домой. Пытался тебя найти…

– Дэвид был здесь? Вчера?

– Да. Утром. Сара, что происходит?..

– Входи.

– Почему ты в пальто? Ты уходила…

– Ступай в зал, я включу отопление. У меня ноги напрочь окоченели.

Айрин принялась хлопотать, зажгла плиту и стала готовить чай. Сара протянула замерзшие ноги к огню. Часы на каминной полке показывали десять утра. Айрин вернулась с подносом и поставила его на кофейный столик. Сара видела, что сестре стоит немалых трудов сохранять спокойствие. «Нужно рассказать ей о случившемся, – подумала она. – Ее и Стива могут допросить». Она достала сигарету, передала другую Айрин и отхлебнула глоток горячего сладкого чая. Это было восхитительно вкусно. Сара собралась с духом:

– Айрин, у Дэвида не было романа. Он шпионил на Сопротивление, передавал туда документы с работы. Его друг Джефф Дракс тоже. Оба в бегах. Этой ночью меня допрашивали в германском посольстве.

Айрин уставилась на нее широко распахнутыми голубыми глазами:

– Дэвид работал на Сопротивление?

– Я понятия не имела. И не могла ничего сказать немцам, только то, что я ничего не знала. Они меня отпустили. Велели сидеть дома. Мне кажется, в метро за мной следили, но я не уверена.

– Они… они что-то делали с тобой?

Сара замотала головой:

– Держались очень вежливо. Но когда меня уводили, я видела другого арестованного, и он выглядел… плохо. – Она рассказала Айрин обо всем и добавила едва слышно: – Я боюсь.

– Свиньи! – воскликнула Айрин. Сначала Сара решила, что она имеет в виду немцев, но сестра продолжила: – Взрывают бомбы, нападают на полицейских! Они убийцы! Я видела, что в последние годы Дэвид сделался противником немцев, но чтобы такое…

– Что еще остается людям, которые не согласны с ними?

– Мы всегда верили в мир! – В голосе Айрин прорезалось возмущение. – Он подверг тебя страшной опасности! Всех нас, всю семью! Шпионить на этих бандитов из Сопротивления!

Сара закрыла лицо руками. Айрин, опомнившись, потянулась к ней.

– Прости, – сказала она. – Такое потрясение…

– Знаю. – Сара подняла взгляд. – Слава богу, что Чарли не дожил. Хотя я думаю, будь он жив, Дэвид на такое не пошел бы. Меня ему, видите ли, оказалось недостаточно. Вся эта работа допоздна, исчезновения по выходным… Господи, его дядя Тед… видимо, и это тоже была ложь.

– Он знал, что́ ты скажешь, узнав о его поступках, – с горечью промолвила Айрин.

– Вряд ли для него было важно мое мнение. – Сара посмотрела на сестру и нахмурилась. – Ты сказала, что он звонил тебе отсюда. Видимо, вернулся, чтобы найти меня. – Она тяжело вздохнула. – Наверное, Дэвид хотел, чтобы я ушла с ним.

– В бега? Ты ведь не собираешься сказать, что согласилась бы?

– Не знаю.

Но, произнося эти слова, Сара уже понимала, что последовала бы за Дэвидом.

– Он всегда свысока смотрел на нас со Стивом, – сказала Айрин. – Считал себя лучше нас…

– Едва ли это так, – спокойно возразила Сара. – Полагаю, в нем зрело возмущение все эти годы, возмущение тем, что стало с Британией.

– Ты хочешь сказать, что согласна с ним? После того, что он сделал?

В голосе Айрин прорезалась знакомая Саре непоколебимая уверенность в собственной правоте.

– Может, и так. – Сара вспомнила о миссис Темплман. – Я видела то, о чем не рассказывала тебе. О том, что творят Мосли и его люди. – Она заговорила с неожиданной злостью. – Как они помогают немцам строить их садистскую империю.

– Ах, Сара! – с досадой воскликнула Айрин. – А что принесет людям Сопротивление, если победит? Еще больше насилия, еще больше жертв, а может, даже коммунизм? Да и как они вообще надеются победить немцев?

– А немцы и вправду настолько неуязвимы? Вдруг это заблуждение, плоды которого мы расхлебываем последние двенадцать лет? Их побили в России, ходят слухи, что режим обрушится, стоит Гитлеру умереть.

– Но…

– У них начались проблемы во Франции, когда они попытались вывозить французов для работы в Германии. И в Испании. Да и мы сами еле удерживаем колонии, так ведь? – Сара покачала головой. – Господи, опять мы говорим об этой проклятой политике!

Лицо Айрин смягчилось.

– Прости, дорогая. Я просто… просто не знаю. Мне кажется неправильным то, как обошлись с евреями – согнали их в лагеря и все такое, но… – На глазах у нее выступили слезы. – Понимаешь, я боюсь за своих детей, за моих мальчиков. Если… если порядок рухнет, страшно подумать, что будет с ними.

– Это не тот мир, о котором мы все мечтали, правда?

– Нет, – согласилась Айрин, замотав головой.

– Помнишь, как мы были молодыми? Работу, которую мы делали вместе с папой?

– Кажется, это было сто лет назад.

– Бедные мама и папа, – сказала Сара. – Мне сдается, папа может не вынести теперешнего поворота событий. Едва ли Дэвид подумал об этом, – уныло добавила она.

Айрин встала.

– Я побуду с тобой, – заявила она решительно. – Стив дома, позвоню ему и скажу, чтобы приглядел сегодня за мальчиками. А теперь пошли, тебе нужно помыться и переодеться. Ты когда ела в последний раз?

Взяв Сару за руку, сестра помогла ей подняться.

– Подкрепилась чаем и булочками вчера вечером.

Сара поняла, что ужасно проголодалась. Вспомнились кафе в Хайгейте и встреча с Кэрол. «Что-то сталось с ней?» – подумала она и застонала.

Айрин крепче подхватила ее:

– Пойдем, дорогая, тебе нужно проглотить что-нибудь.

Айрин ухаживала за ней, как в прежние годы: приготовила ванну и разогрела еду, потом уселась с ней рядом и завела разговор об их детстве: не о пацифистской деятельности, а о семейных делах, о доме и школе. Утро было холодным и ясным.

– Ты всегда заботилась обо мне, – с благодарностью промолвила Сара.

– А как еще должна поступать старшая сестра?

– Помнишь, как я была маленькой и боялась папиной маски? Мамочка меня ругала, а ты утешала. Мне так стыдно; наверное, я сильно обижала папу.

– Те маски, которые носили люди после Великой войны, – жуткие штуковины. Мне приходилось легче, я ведь была старше. Любая маленькая девочка испугалась бы.

Айрин проводила Сару наверх и уложила в постель. Сара тут же уснула, убаюканная шумом воды на кухне, пока Айрин мыла посуду.

Она поспала еще часа два.