– Вы добираетесь домой с вокзала Виктория?

Девушка покачала головой, и ее легкие волосы разметались по плечам.

– Нет, я еду навестить одного друга в Суссексе…

– А!

– Ну… не совсем друга…

Майкл ощутил непрошеный укол ревности. «Возьми себя в руки, Монт! Ты уже свалял порядочного дурака, так хоть не бей все рекорды!» Он кивнул – с солидностью, как он надеялся, отвечающей его возрасту и положению. Как ни жаль.

– Кто-то, кого вы предпочли бы видеть не просто другом? – высказал он предположение.

– Ну-у-у… – Девушка вздернула подбородок. Видимо, он напал на след.

– Имеется трудность? – намекнул он.

Снова ее подбородок вздернулся и опустился. Так, значит, Монт еще не самый призовой идиот. Бесчувственный болван, который умудрился не заметить ее интерес к нему и не ответить тем же, заслуживает золотую медаль за слепоту… – Брови Майкла невольно вздернулись, потому что, словно в ответ на его мысль, она сказала:

– Дело в том, что у него плохо со зрением.

– Я так и понял, – сказал он мягко и пожалел о своих словах, заметив, что она покраснела.

– Понимаете, так трудно… ну… наладить контакт.

Совершенно очевидно, что кроме нее за столиком было место только для доброго дядюшки, и Майкл единовластно назначил себя на эту роль, решив, что лучше него никто совета не даст. Ведь кому, как не ему, знать, каково это – не находить отклика в любимом человеке?

Он не опустил бровей и добавил к ним кривоватую улыбку. Когда его чай был допит, а от булочки оставалась одна четверть, Майкл почувствовал, что знает об этом суссекском покорителе сердец решительно все, кроме его имени, а это, безусловно, его не касалось. И понял ее дилемму: ведь на первых этапах влюбленности выражение лица и взгляды так важны!

– А что, если… – начал Майкл и умолк на полуфразе. – Знаете, я только сейчас сообразил, что я даже не знаю, как вас зовут.

– Пенелопа. Пенни.

– Чудесно. Так вот, Пенни, по вашим словам, вы затрудняетесь решить, как он к вам относится, потому что не уверены, видит ли он, как вы на него смотрите. Я верно понял?

– Вообще-то так.

– И вы чувствуете, что не должны делать первый шаг?

– Ну-у-у…

– А вы не подумали, что и он чувствует то же? Возможно, он по той же причине не знает, как вы к нему относитесь. Если он такой порядочный человек, каким вы его описываете, его, наверное, смущает мысль, что он вам навязывается, ведь так?

– Об этом я не подумала. Ах, будь все так просто…

– Откуда вы знаете, что не так? Проверьте на опыте, как вас учили в школе.

– Но ведь вы, наверное, сочли бы это… ну… настырным. И вас бы что-нибудь подобное оттолкнуло бы, правда?

Майкл счел бы себя трижды благословенным, но вслух этого не сказал, а покачал головой и улыбнулся ей.

– В наши дни? Нисколько. Во всяком случае, хотя бы одну пользу эта чертова война принесла. Женщины уравнялись в правах и, бьюсь об заклад, завоеванных позиций не отдадут. Рискните, Пенни! Не дайте ему упустить свой шанс.

Она все еще сжимала его руку через стол, когда официантка принесла им счет.

* * *

Флер потребовалось время, чтобы прийти в себя после этих двух последних ночей в Робин-Хилле. Ей необходимо было обдумать, оказалась ли она в конечном счете в плюсе или в минусе. Но в любом случае ее нервы – пожалуй, впервые за всю войну – сильно сдали.

Безусловно, дом был огромной потерей. Когда она увидела размеры разрушений (на второй заре, после бессонной – второй! – ночи, когда она пристроила всех своих летчиков в другие места), то удивилась собственному потрясению. От дома осталась лишь еще дымящаяся скорлупа, а все внутри вдребезги разнесено ракетой, пробившей крышу внутреннего двора и пропахавшей себе путь до задней стены. Старый дуб выворотило с корнем, сад превратился в зияющий кратер, полный всякого мусора. Часть корпуса ракеты застряла среди обрушившихся балок, и можно было разобрать надпись: «Nach England» . Монумент Босини, простоявший почти шестьдесят лет, был сокрушен в мгновение ока. Но сон Флер – предостережение ее отца, если это было так, – обернулся спасением для всех, кроме швейцара, который в последний раз отказался спуститься в бомбоубежище вместе с ними.

А теперь, оставшись без «дома отдыха», она лишилась и законных возможностей видеться с Джоном. Пока он лежал в больнице, Флер его не навещала. Рисковать еще одной встречей с его матерью, выдать истинные свои чувства? Холли регулярно звонила на Саут-сквер и держала ее в курсе, но Флер не испытывала к ней благодарности. Видимо, они решили, что могут пока не опасаться ее посягательств на Джона! А теперь он уже каждое воскресенье проводил в Грин-Хилле. Это ей сообщила Уинифрид. Но конечно, его мать стоит на страже и там.

Сидя в этот зимний день за чаем, Флер рассеянно мешала ложечкой сахар в сахарнице и оценивала свои карты. Ее мучил страх, что она слишком медлила. Робин-Хилл был ее козырным тузом, а получила она только одну новую карту – ночь, проведенную у его постели. Но чего стоит эта карта, она пока не знала.

Она услышала, как открылась и закрылась входная дверь, услышала легкие мужские шаги в холле, приближающиеся к гостиной.

– О, ты рано! Так мило… – Она подняла глаза, ожидая увидеть мужа, вернувшегося к чаю, но увидела летчика в форме – своего сына.

– А! Кит!

– Мама!

– У тебя отпуск?

– Увольнительная на двое суток. Вот я и решил заглянуть.

– Полагаю, даже это все-таки лучше Грейвсенда?

Она подставила щеку и получила поцелуй. Чисто формальный жест с обеих сторон. С тех пор как Кит бросил школу, чтобы стать летчиком, в тот первый год войны, а Флер попыталась ему помешать и не смогла, между матерью и сыном возникла некоторая холодность. Они померились силой воли и теперь соблюдали взаимно признанную ничью.

Кит отошел к камину, затопленному совсем недавно, небрежно постучал каблуком по решетке, вглядываясь в голубовато-желтое пламя.

– Я думал о том, чем заняться дальше, – сказал он затем.

– Да?

Флер знала своего сына. Он не искал совета. А просто давал ей понять, что принял еще одно решение, которое она не одобрит.

– Война скоро кончится, ну, и я решил…

Вот оно!

– Попробую Индию. Поступлю на государственную службу, а потом, может быть, куплю плантацию…

Кит в Индии! Эта угроза так скоро последовала за ее недавней потерей, что она не могла ее толком воспринять.

– Думаю, твой отец знает, куда и как ты должен обратиться.

Она вовсе не хотела принимать равнодушный тон и сумела улыбнуться. Кит сумел улыбнуться в ответ. Вот и вся близость между ними.