– Элизабет! – осадила Алисия старшую дочь.

Элизабет, нахмурясь, замолчала, а Китти, всхлипывая на груди Альфонса, проклинала себя.

– Я прошу вас, господа, вы находитесь в больнице! – предупредила их сестра в большом чепце. – Господина Мельцера доставили всего полчаса назад, поэтому, к сожалению, придется набраться терпения.

Алисия не отступилась. Заявила, что она госпожа Мельцер и хочет сейчас же пройти к мужу, и даже если при обследовании ей нельзя быть там, она будет хотя бы рядом.

Благочестивая сестра отнеслась к просьбе с пониманием, но пройти в палату позволила лишь супруге.

В приемной стояли скамейки, сели только Элизабет и Китти, мужчины остались стоять, Мари тоже была слишком взволнована, чтобы садиться. Ее сострадание по отношению к Иоганну Мельцеру было умеренным, скорее, ее беспокоило состояние Алисии и Китти, но больше всего она волновалась за Пауля. Он не стоял вместе со всеми и не переговаривался вполголоса, а метался, как загнанный в клетку тигр.

Время тянулось мучительно медленно. Китти замерзла и согласилась накинуть на плечи пиджак Альфонса. Лейтенант попытался поговорить с дежурной сестрой, но в ответ услышал жесткий отказ. Ждать, терпеть, перебирать в голове мрачные мысли – это было мучительно. Элизабет сидела опустив глаза. Плакала ли она? Мари показалось, что у девушки слезы капают прямо на подол.

Часы на входе показали половину первого ночи, когда появилась молоденькая медицинская сестра и оживленным шепотом стала что-то обсуждать с дежурной.

– Пожалуйста, следуйте за мной, господа, – пригласила она, наконец обратившись к родственникам. – Господин Мельцер получил обезболивающее и уснул. Поэтому прошу вас не пытаться с ним заговорить и не будить.

Стали подниматься на третий этаж, мужчины пошли по лестнице, Китти, Элизабет, Мари и медсестра воспользовались лифтом. Поездка в железной кабине в этот час была чем-то невероятным, да и длинный больничный, скупо освещенный коридор словно возвращал Мари в какой-то страшный сон. Поднявшись и увидев появление мужчин, дамы вздохнули с облегчением.

– Ну вот, мы так спешили, а вы все равно нас обогнали, – попытался пошутить Альфонс. Китти слабо улыбнулась и схватилась за его руку. Взгляд, которым Альфонс наградил ее, был исполнен такой нежности, что Мари поспешила отвернуться.

– Ждите здесь!

Они послушно остановились перед палатой, в которую зашла сестра. Послышался тихий разговор. С Алисией Мельцер? Наконец дверь открылась, и их взору предстал больной.

Иоганн Мельцер лежал на спине в напряженной позе, руки по бокам, от груди и ниже покрыт простыней. Лицо было землистого цвета, он казался старше, боль оставила свои следы. Его грудь мерно поднималась и опускалась, но, видимо, сон не способствовал расслаблению, а приносил тяжелые видения. У постели на деревянном стуле сидела Алисия, она не выглядела потерянной.

– Он не похож на себя, – прошептала потрясенная Китти.

Элизабет молча, не отрываясь, смотрела на больного, и Мари спросила себя, почему ее нареченный хотя бы немного не пытался ее поддержать. Клаус фон Хагеман привалился к стене и смотрел на будущего тестя с нескрываемым отвращением. «Как странно, – думала Мари. Кажется, он его боится. При этом профессия солдата – убивать». Она почувствовала легкое прикосновение и вздрогнула, когда поняла, что Пауль провел рукой ей по плечу. Она ощутила его близость, его теплое дыхание на затылке, и то, как он нуждается в утешении. Но она не отважилась пошевелиться, и момент прошел.

Медсестра вполголоса объявила, что пора покинуть палату, что больному нужен покой. Фон Хагеман первым последовал этому требованию, за ним потянулись остальные, Китти с Элизабет вышли последними. Сестры, которые перед этим ссорились, теперь в слезах обнялись, и Элизабет попросила у Китти прощения.

Алисия на короткое время покинула свой пост у кровати мужа и вышла в коридор. Она сообщила, что, по словам врача, случился сердечный приступ, так называемый инфаркт, при котором сгусток крови закупоривает коронарную артерию и препятствует притоку крови к сердцу. Согласно недавним исследованиям после инфаркта пациенту показан двухнедельный постельный режим.

– На ночь я останусь здесь, – сказала она. – Наутро посмотрим. Дай бог, не случится повторного инфаркта, и мы сможем переправить его домой.

Все решили, что это плохая идея, что дома Иоганн Мельцер точно не будет лежать в постели. Однако спорить не стали, а Элизабет восхитилась мамой, ее невероятным мужеством. Алисия действительно полностью владела собой и как военачальник распределяла обязанности:

– Элизабет, если завтра утром я не появлюсь, ты вместе с фрейлейн Шмальцлер займешься домом.

– Хорошо, мама.

– Китти, ты принимаешь посетителей и отмени все визиты на ближайшие дни.

– Да, мама.

– Пауль, прошу тебя, пока отец болен, возглавить фабрику.

– Конечно, мама.

Алисия оглядела всех и, несмотря на обстановку, мужественно улыбнулась.

– До завтра, дорогие. Как хорошо, когда в тяжелый час можешь рассчитывать на своих детей. Отец будет вами гордиться, когда поправится!

На прощание обнялись, и Китти сказала, что раз уж мама держит вахту, можно спокойно пойти поспать. Элизабет не ответила, а фон Хагеман ласково обнял ее за плечи, пока они шли к лифту:

– Вот увидишь, он скоро встанет на ноги, Лиза.

– Безусловно.

Пары расселись по машинам, Мари машинально села в машину к Паулю. Он завел мотор и не спеша поехал за двумя другими автомобилями.

– Ну вот, я директор фабрики, – горько произнес он. – Кто бы мог подумать, что меня так быстро повысят.

– Это только на время, господин Мельцер. Ваш отец поправится.

Пауль молчал. Они миновали ворота Якова и поехали к вилле. Дуговые лампы в этот поздний час давно не горели, но справа светились огни машиностроительной фабрики, которая работала круглые сутки. Проезжая по мостику, они увидели, что ручей блестит, словно разбитое стекло на земле.

Мари смотрела на задние огни машины Альфонса. В ней был виден силуэт Китти, она сидела рядом с Альфонсом, и по ее энергичной жестикуляции можно было предположить, что они беседуют.

– Мне очень жаль случившегося, – сказала Мари и остро почувствовала, насколько сухой получилась фраза.

По лицу Пауля пробежала горькая усмешка:

– Спасибо за сочувствие. Приятно сознавать, что служащие разделяют радости и горести своих хозяев.

Его ответ задел ее. Они молча обогнули клумбу перед виллой, и Пауль остановил автомобиль у входа для прислуги.

– Доброй ночи, господин Мельцер…

Она не слышала ответа, он дал газ и поехал к гаражам.

49

– Закройте за мной дверь, Йордан. И прекратите стучать вешалками.

Мария Йордан с ненавистью смотрела на медицинскую сестру, которая уже всю неделю наводила на вилле порядки. С каким удовольствием она поставила бы мегеру на место, но, к сожалению, это было невозможно.

– Слушаюсь, сестра