Чрезвычайно интересная и загадочная фигура в воспоминаниях Сенторенс – ее второй муж Николай Петрович Мацокин. Биографические сведения о нем, которые приводит Андре в книге, довольно поверхностны, неполны и ошибочны. Это неудивительно, так как Мацокин, очевидно, не рассказывал Андре о своей работе в советской разведке; она так никогда и не узнала, хотя, возможно, догадывалась, какова была его судьба после ареста. В наши дни появилась возможность ознакомиться с подлинной историей жизни этого выдающегося человека, хотя в ней по-прежнему есть лакуны, поскольку его следственное дело далеко не полностью рассекречено. Его биография была реконструирована на основе архивных материалов историком-востоковедом Александром Кулановым.

Николай Петрович Мацокин родился в 1886 году в Киеве. Отучившись два года в Харьковском университете, он уехал во Владивосток, где в 1908 году поступил в Восточный институт, который окончил в 1912 году. Какое-то время работал переводчиком и журналистом в харбинской газете. В 1922 году он оказался в Иокогаме, где возглавлял отделение советского Дальневосточного агентства ДАЛЬТА, однако был уволен оттуда и переехал во Владивосток на работу в Дальневосточном университете, а позже вернулся в Харбин. Именно там он и стал сотрудничать с советской разведкой – ИНО ОГПУ.

В Харбине Мацокин занимался анализом открытых источников, прежде всего газет, о политической, экономической, военной ситуации в Японии и японской политике в Китае. К нему также обращались за экспертизой добытых разведывательным путем японских документов. В 1930 году он переехал в Москву, где продолжал работать в разведке и одновременно преподавать в Московском институте востоковедения.

В августе 1931 года Мацокина арестовали за несанкционированные контакты с сотрудниками японского посольства. Обстоятельства его ареста действительно связаны с отъездом из Москвы, только в нем фигурировала не англичанка, как пишет Сенторенс, а некий китаец Чжао и любовница Мацокина Лютгарда Пашковская, с которыми он ехал во Владивосток. В ходе обыска на квартире Мацокина были обнаружены восемьсот пятьдесят американских долларов и браунинг.

19 января 1932 года Мацокин был приговорен к десяти годам лагеря, но лагерный срок ему заменили тремя годами внутренней тюрьмы ОГПУ. В заключении он занимался переводами для советской разведки и даже получал за это деньги. После освобождения в 1934 году Мацокин жил частными уроками и преподаванием японского в «Комбинате иноязыков» и Московском энергетическом институте, о чем пишет Андре Сенторенс. О других моментах его биографии и его дальнейшей судьбе написано в ее воспоминаниях, поэтому здесь мы их повторять не будем.

26 июля 1937 года Николай Мацокин был повторно арестован НКВД. Следствие особенно интересовало, что именно он мог передать японцам во время службы в харбинской резидентуре. Дело Мацокина рассматривалось в особом порядке Военной коллегией Верховного суда СССР. Обвинителем выступил А. Я. Вышинский, главный участник московских «показательных» процессов, а вел заседание уже упомянутый нами выше В. В. Ульрих. 8 октября 1937 года Мацокин был приговорен к расстрелу и казнен в тот же день, похоронен на Донском кладбище в Москве[181].

Еще более драматично, чем в книге, сложилась судьба сына Андре – Жоржа. Очевидно, он сам и его близкие скрывали от Андре некоторые факты его биографии. Однако они обнаружились в базе данных сайта Центрального архива Министерства обороны «Память народа». Жорж Трефилов был действительно призван в армию в 1945 году, но не из Москвы, а из… Сусловского отделения Сиблага с центром в городе Мариинске, где он сидел по «бытовой» и распространенной в то время 162-й статье «кража имущества»[182]. Это правонарушение предусматривало тюремное заключение от трех месяцев до пяти лет в зависимости от того, было это имущество личным или государственным.

Поскольку о причинах и обстоятельствах ареста Жоржа ничего не известно, о них только можно строить гипотезы. Из архивных документов видно, что Жорж окончил семилетку. Как и многие его сверстники, по окончании школы он мог пойти работать на завод, где приобрел специальность слесаря, о чем свидетельствует запись в графе «гражданская профессия». Возможно, Жорж, которому в то время было лет пятнадцать, был пойман при попытке что-то вынести через проходную завода или совершил какую-то мелкую кражу. Так или иначе, его арестовали и приговорили к отбыванию срока в Сиблаге. В заключении он пробыл до 1945 года и после снятия судимости 6 июня был призван в армию Мариинским райвоенкоматом и отправлен на службу сначала в город Кемерово, а оттуда – в Бийск, где служил в 76-м запасном стрелковом полку.

С 1945 по 1967 год срок воинской службы в СССР составлял три года, следовательно, Жорж должен был демобилизоваться в июне 1948-го, однако остался на сверхсрочную службу в армии. Последнее известное место службы Жоржа, отмеченное февралем 1950 года, – лагерь Тоцкое Оренбургской области[183]. В советской истории этот военный объект известен тем, что именно там четыре года спустя – 14 сентября 1954-го – было произведено испытание атомной бомбы, однако к Трефилову это событие уже не имело отношения.

Очевидно, в 1950 году Жорж Трефилов был демобилизован из армии и вернулся в Москву, к своему отцу Алексею Трефилову.

В феврале 1951 года Андре узнает, что Жорж отправился в «научную командировку» на остров Диксон, однако о том, что он погиб в снежную бурю, ей станет известно уже после освобождения из лагеря в 1955 году. Запрос, сделанный в 2018 году в ЗАГС Красноярского края, подтвердил факт смерти Жоржа в Долгано-Ненецком районе 6 марта 1953 года – на следующий день после смерти Сталина[184], однако что из себя представляла «научная командировка» Жоржа и каковы были обстоятельства его смерти, выяснить так и не удалось.

Если Андре не написала о том, что ее сын Жорж сидел в лагере, потому что не знала об этом, то о другом важном событии в своей жизни она явно умолчала, – вероятно, воспоминание о нем было для нее слишком тягостным. Так, в интервью Sud-Ouest в 1963 году[185], уже после выхода книги, Андре Сенторенс призналась журналисту, что у нее в лагере родился сын. По ее словам, к моменту освобождения в 1945 году она обнаружила, что беременна от некоего ветеринара-грузина, имени которого она не называет, однако скрыла от него этот факт, опасаясь, что ребенка могут у нее отобрать, как это произошло в свое время с Жоржем. Ребенка она назвала Юрий. Через неделю после родов начальник лагеря приказал ей уехать из Молотовска и на просьбу Андре отсрочить отъезд ответил, что с 39-й статьей в паспорте она не имеет права заводить детей. В трехлетнем возрасте Юра тяжело заболел, но вызвать врача было неоткуда. Пришедшая медсестра сделала ребенку инъекцию противодифтерийной сыворотки, от которой он умер в мучениях. В семейном архиве Жерара Посьелло сохранились пронзительные фотографии похорон мальчика.