почти целыми — только за печкой, в которой еще тлели красноватые угольки, снесло кусок крыши и оттуда зияла черная прореха неба.

— Ни фига себе… — тихо сказал Петя.

В самой избе царил жуткий бардак — вещи послетали со стен и валялись на полу, практически вся глиняная и фарфоровая посуда была разбита, саму печь наискось пересекала глубокая, похожая на жуткий шрам, трещина.

Все стекла в окнах были разбиты — холод, гулявший по избе, красноречиво говорил об этом.

— Да уж… — сказала Лена.

— Повезло нам… — Катя обвела взглядом дом. — Нужно немедленно уходить.

— Стойте! Петя, дай ручку. Я записку напишу. — Витя остановился возле стола.

Петя выудил из сумки ручку, достал оттуда же блокнотик и с сожалением выдернул страницу.

Недолго думая, Витя накорябал краткое послание командиру.

«У нас все в порядке, мы решили прогуляться, скоро будем. Целую, Витя».

Петя глянул его каракули и усмехнулся.

— А ты хитрый!

Витя хотел было поднять самовар и придавить листок массивной ножкой, но потом передумал, — слишком заметно. Поэтому он взял крупный осколок черепка от горшка и положил на листок.

— Все. Он догадается.

Катя покачала головой — видимо, не верила в возвращение их учителя. Затем она подошла к двери, с легкостью и совсем бесшумно отодвинула засов. Дверь подалась, девочка выглянула наружу, не оборачиваясь, махнула рукой.

— Идем, — шепнул Витя Лене и взял ее за руку. Она совсем не возражала. Пальцы у нее были холодные как ледышки.

— Думаешь, все нормально будет? — жалобно спросила она.

Витя совсем так не думал, он тоже дрожал от холода и его пугала темная стена леса, обступившая избушку со всех сторон. У него было стойкое ощущение, что в лесу кто-то есть, кто-то очень плохой. Катя, кажется, говорила, что немцы подошли совсем близко. Он попробовал вспомнить урок истории, на котором они проходили оборону Москвы, но это было в прошлом году и почти все знания о том периоде выветрились из головы.

— Думаю, да. Кажется, она знает, куда идти.

Лена стиснула его руку.

Они выскочили на дорожку и быстрым шагом зашагали сначала в сторону, откуда пришли, затем Катя юркнула в лес, на невидимую тропку — они повернули за ней. Денис шел сразу за Катей, которая периодически останавливалась, прислушивалась к лесу и продолжала идти. Замыкал колонну Петя, едва волочивший ноги.

Стало еще холоднее, однако быстрая ходьба довольно хорошо согревала, Витя даже почувствовал легкое воодушевление — по крайней мере, они что-то делают. Голод слегка притупился.

— Фуу-ух! — послышался голос Пети. — Не могу так быстро больше. Давайте помедленнее.

Катя недовольно фыркнула, но все же чуть замедлилась. Петя по инерции налетел на Лену, а она, взмахнув руками, повисла не Денисе — все вместе они едва не повалились в мокрую траву. Денис даже засмеялся, это и правда было смешно, — как вдруг почувствовал на своем лице ладонь, которая плотно прижалась к губам.

— Тс-с-с! — шикнула Катя. — Молчать! — прошипела она каким-то чужим и даже страшным голосом.

Ребята мгновенно притихли.

И вдруг, сквозь завывание ветра в лесу, далекий грохот канонады, они услышали речь, знакомую по фильмам про войну. Отрывистая, резкая, словно удары хлыста — это был немецкий язык. Голоса раздавались совсем близко, буквально в нескольких десятках метрах.

Витя почувствовал, что по желудку разливается паника. Нестерпимо захотелось в туалет. Он глянул на Лену — она была белая как мел.

— Немцы, — прошептала Катя. — Они в моей деревне.

— Бежим! — вырвалось у Пети.

— Нет! Стойте! — Катя подняла руку. — Ночью в лес они не сунутся. Нужно сходить на разведку, глянуть, сколько их и что они там делают. Она посмотрела на ребят. — Кто со мной?

Ответом было молчание.

— Я! — вдруг вырвалось у Вити.

Лена с силой сжала его руку.

— Я пойду. Так нужно, — сказал он ей.

Катя кивнула.

— Спрячьтесь в кустах за поваленным деревом — она показала на выдернутую с корнем сосну. — Мы скоро придем.

— Витя! — взмолилась Лена срывающимся шепотом. — А если… если ты…

— Все будет хорошо! — тихо ответил он и вдруг, не сознавая, быстро наклонился и чмокнул ее в щеку. — Я обещаю.

Сердце его бешено заколотилось. Никто не заметил его порыва, ребята напряженно смотрели в сторону раздававшихся отрывистых гортанных приказов.

— Я могу и сама… — Катя повернулась к нему и он резко мотнул головой.

— Идем.

— Держись за мной и смотри во все глаза! Особенно по сторонам, — шепнула она, убедившись, что остальные ребята надежно спрятались за упавшей сосной.

Витя кивнул. Они пригнулись и почти в полной темноте крадущейся походкой пошли вперед. Чем-то это все напоминало прятки — бывало с пацанами они играли так в леске за гаражами, где кто-то недавно напал на тетю Олю… Витя вдруг вспомнил ее пирожки и в животе снова заурчало — сильнее прежнего. Он даже испугался, что эти звуки могут их выдать и изо всех сил старался как-то подавить их, но получалось плохо.

Он понял, что Катя решила немного обойти место, откуда раздавались голоса — они двигались по окружности, не подходя слишком близко, однако каждый раз, когда слышалась немецкую речь, противный холодок сползал по его позвоночнику, внутри все будто застывало, а ноги делались непослушными и ватными.

Изредка под его ногой раздавался хруст, тогда Катя резко останавливалась, они садились почти на самую землю, усыпанную подгнившими листьями, ветками и сосновыми иголками, и замирали, точно испуганные зверушки.

Наконец, когда он уже потерял счет времени — перед ними возникла высокая насыпь — это была стенка довольно глубокого оврага, по дну которого журчала вода. Он облизал пересохшие губы. Очень хотелось пить, почти невмоготу.

— Катя… — он тронул девочку за плечо. — Можно попить оттуда? Очень пить хочется.

— Конечно! — она слегка улыбнулась. — Здесь родник недалеко, пей, только смотри червяка не выпей!

Ее юмор подействовал воодушевляюще. Она говорила с таким выражением, будто за стеной оврага была обычная сонная деревня, а не отряд вооруженных до зубов гитлеровцев.

Витя соединил ладони лодочкой — холодная, как лед вода тут же заполнила импровизированную чашу. Не раздумывая, он выпил все, что собрал, потом еще и еще — он никак не мог напиться — до того лесная вода была вкусной.

— Витя… — услышал