черноту, потом лес и серое небо. Он помнит, что он задохнулся и умер. Но как же он умер если он вот здесь сидит живой. Новая волна воспоминаний нахлынули неожиданно, и принесла порцию очень ясных и чётких прошедших событий. Да, он в лесу, вокруг странные люди в коричневых балахонах, лица у людей не добрые. Руки послушника связаны. Зачем связывать угодника божия? Или эти люди из прошлого, нашли его, хотят отомстить? Но за что? Тогда была война и он только выполнял приказы. Он не убил ни одного человека без оружия. Вот он перетащил через ноги связанные за спиной руки. Странная верёвка, гладкая и чешуйчатая как кожа змеи. Странный узел. Все спят, у небольшого костра всего один дежурный. Именно дежурный, пост так не держат. Сидит к Дане спиной, наивно. Несколько бесшумных шагов... Глухой хруст шейных позвонков. Мёртвое тело сидит, свесив голову на грудь. Нож у него за поясом. Рядом винтовка, очень странная винтовка, без затвора. Верёвка не режется. Нож тупой? Нет, нож очень острый. Кто-то пошевелился. Надо уходить. Куда? Какая разница, он знает эти края как свои пять пальцев. Выйдет на трассу и к себе в монастырь. На покаяние. Нож с собой и бегом. Но лес незнакомый. Троп нет. Нож с трудом вгрызается в "змеиную кожу". Режет? Да режет, хоть и с трудом, но режет. Вот и руки свободны, но силы уходят. Ему снова плохо. Жутко плохо. Мышцы горят, вены натянулись в струну, голова набита ватой. Что там впереди? Огонь? Туда. Надо идти туда. А кто там? Без разницы... - За меня точно никто не заплатит, - услышал Даниил слова толстяка. Воспоминания снова отхлынули. - А за тебя? Это плохая комната, плохой этаж. Сорок седьмой плохой этаж. Все это знают, - уныло причитал здоровяк. Его губы шлепали друг о друга при каждом слове. - Отдадут нас теперь Рудинам. Отдадут Рудинам друг. Никому мы с тобой не нужны. Продадут нас МОПСы. Сезон на руднике вот-вот начнётся. Помрем мы там, сгинем в Короне Гор. По круглым щекам здоровяка потекли слезы. - Не увидим мы больше ясного неба Панги, - продолжал стенать толстяк. Снова накатила волна воспоминаний. Он в грузовике. Опять люди, мужчины, но одеты по-другому. Вооружены. С ними женщина. Ланай, Отсев, Мол, Бор и Натали. Да, точно девушку зовут Натали. Она странная, не такая как её товарищи. «Лёгких лет на Панге. Лёгких лет на Панге...» - отзывалось эхом в голове странное приветствие. С этими словами память включилась полностью. Даня вспомнил всё! Вот так сразу! Он на другой планете. Панга - это Пангаториум! Да точно! Группа Ланая, они его откачали после побега из плена! Он всё вспомнил. Лес, громадные деревья. Они в гостях у егеря или лесника. Нет, охотник. Этот человек охотник. Неголь. Его имя Неголь. Отсев ему объясняет где он. Он... - Ты данаки? - неожиданно прервал поток его воспоминаний толстяк. - Данаки! Точно! Мы данаки! - обрадовался Даниил. Послушник прижал палец к своим губам, он ещё не всё вспомнил, нужна тишина. «Засада, перестрелка. Кахину. Кахину? Странное слово, но очень знакомое. Элита. Элита? Откуда в лесу элита? Он снова с оружием руках. С новым оружием, странным оружием, очень мощным и удобным оружием. Он снова в деле, как тогда на войне. Но он же послушник или больше нет? А кто тогда? Победа за ним, но его братья по оружию не довольны. Морды у всех озабоченные. Кроме Натали. Она тоже стреляла. Хорошо стреляла. Она боец? У нас один двести и несколько триста. Трёхсотые лёгкие. Девушка тоже триста, но держится достойно. Погребение. Врагов отдельно, с их оружием. Не затрофеили. Почему? Обычаи. Не помню. Интересное место, странное, но интересное. Дальше. Мост. Таких мостов ещё поискать. На бешеной скорости вниз по мосту, под ними пропасть без дна. Он за рулём, лобового стекла нет, рядом Мол подсказывает как управлять. Мол трёхсотый, пуля в ребро попала. Брони спас, но рёбра поломало. Дальше. Болота. Бескрайние болота. Стойбище. Стойбище Ролла. Рембаза. Магазин. Отсев оказался своим в доску парнем. Он бывший мент, следак, а Даня бывший спец. В одном, можно сказать, бульоне варились. Что дальше. Встречный конвой. Разбитый конвой. Мертвый конвой». И всё. На этом месте память снова отключилась. Шелест песка и темнота. Как не пытался Даня вспомнить хоть ещё что-то, как не морщил лоб, как не напрягал мозг ничего не получалось. Он теперь здесь. В тюрьме. За что собственно? Этого он не помнил. Вспомнил всю Земную жизнь от детства до монастыря. Вспомнил недолгую жизнь на Панге до места на болоте с мёртвым конвоем и всё. Провал. Темнота. Нет не темнота. Осталось чувство животного страха, смерти. Смерти и вместе с тем чувство невероятной силы. Так бывает? Только смерть его, а вот сила ему не принадлежит. Почему так страшно? Что так пугает? Смерть? Он уже умирал, жутковато, но не страшно, когда знаешь, что жизнь не одна. Тогда почему, да потому что это другая смерть, не такая, как та, что перетащила его тело с Земли на Пангаториум. Эта смерть окончательная. Последняя. Вот почему страх такой холодный и липкий. Вот почему мороз не только по всему телу, по всем жилам, а и самую душу леденит. А сила? Это не простоя сила, это невероятная мощь, но ему она не принадлежит. Она, эта разрушительная мощь пользуется и владеет им, не он ей. Душа заскулила, застонала, завопила. От этого вопля заложило уши, помутнело сознание. Шардал... - Что происходит? - прохрипел Даниил. - Ты не излечим. Данаки не лечится. Тебя тоже отдадут Рудинам. Мы никому не нужны. Мы там будем работать на руднике и умрём, и весны больше не увидим. Там наш конец. Толстяк снова заплакал. Дане показалось это странным, но умереть на рудниках ему было не страшно. Мысли о том, что он встретит свою смерть где-то на тяжёлых работах даже, принесли ему душевное облегчение. Разум снова прояснился. - Смерть бывает разная, - уверенным и твёрдым голосом заверил послушник. - Вам хорошо. Вы больные. Вы, данаки, не понимаете, что значит умереть. Вы живёте какими-то фантазиями о других жизнях и других планетах, а у нас жизнь одна, -скулил в своих стенаниях толстяк.

- На одной планете, на Земле? - уточнил Даня и улыбнулся. - Наверно. Откуда мне знать. Я