непонятно как затерявшегося в этой деревенской глуши лесного эльфа из древних сказаний, передаваемых из уст в уста в каждом близлежащем поселении. Его длинные волосы светлыми волнами стекали с широких плеч, а иссиня-черные глаза с наигранной доброжелательностью взирали на путников сквозь толстые стекла очков. Но что-то совершенно странное было в этом взгляде, будто проблеск страха мелькнул в них ненадолго, в мгновение сменившись странной игривостью и недобрым блеском. Одет высокий человек был в длинное платье с навешенными друг на друга лоскутами темно-зеленой и золотистой ткани, явственно отличавшейся своей дороговизной и изысканностью от тех грубых материалов, которые носили местные жители. Снежно-белые нити проходили по полотнам тонко и аккуратно и, подобно длинной реке, бегущей близ темно-зеленого леса, они вырисовывали изящные крестообразные узоры. Это придавало мужчине еще более дивный, в некотором роде сказочный вид. С первого взгляда определить, кем он являлся в общественной иерархии и к какому роду деятельности принадлежал, было невозможно.

Но глазу Брана все же удалось зацепиться за кое-что примечательное. Тяжелое на вид украшение, свисавшее с крепкой шеи человека, давало понять, что перед ребятами далеко не принц из волшебных повестей и даже не эльф, забывший о своем родном доме и по незнанию поселившийся среди обыкновенных смертных, а никто иной как сам Брат Каллет — светоч всей деревни и посланник Нанны на их грешной земле. Массивный серебряный круг, перечеркнутый толстым крестом — символ его приверженности к религии и близости к богу.

— Боже, помилуй! Да это же единственная дочь семейства Суинни! — театрально поправив очки и как следует присмотревшись к замученной скитаниями девочке, воскликнул Каллет, а затем, обернувшись к толпе, громко воскликнул: — Немедленно приведите ко мне Курта и Джилу Суинни! Их дочь жива, благодаря могуществу и милосердию нашей богини!

— Богини? Какой богини? — вновь зашушукалась толпа. — Старой или новой?

Брат Каллет вновь поправил свои очки и, посмотрев на девочку, нервно сжал ее плечи своими руками, проигнорировав гулкие перешептывания собравшейся вокруг толпы зевак. — Не переживай, дитя, с тобой все будет в порядке. Я лично об этом побеспокоюсь.

Ниса с некоторым презрением взглянула на священнослужителя, а затем, взяв под локоть Брана, с негодованием воскликнула:

— А как же Бран?! Про него вы совсем забыли?!

Каллет встрепенулся и, оценивающе осмотрев мальчика с ног до головы, поспешил ответить:

— О сироте мы тоже позаботимся. Отправим его в наш замечательный приют, откуда он не так давно сбежал, и…

— Не отправите! — нахмурившись и покачав светлой головой, ответила Ниса. — Не позволю! Бран будет жить со мной и моими родителями.

— А вот и они! — подобно клоуну с широкой улыбкой на губах, воскликнул священник, указывая Нисе на ее только что подоспевших родителей.

Увидев свою родную дочь, они оторопели от шока и словно приросли к земле. Взгляд Курта метался из стороны в сторону, лишь на мгновение останавливаясь на лице дочери, а затем вновь отправляясь в блуждания между толпой, Братом Каллетом, Джилой и Браном. Сама же Джила словно слегка погрустнела. Вокруг ее толстых бледно-розовых губ залегли глубокие складки ранних морщин, а белесые брови приподнялись так сильно, что, казалось, вот-вот достанут до ее плоского лба.

— Поздравляю, Суинни, ваша дочь жива! — похлопав Курта по плечу, радостно воскликнул Каллет.

Но это не подействовало. Родители Нисы стояли как заколдованные и отстраненно смотрели на собственную, вновь ожившую дочь, словно она была им чужой, подмененной кем-то другим, не настоящей Нисой.

— Мам… Пап… — неуверенно произнесла девочка, заглядывая в остекленевшие глаза родителей, которые они изо всех сил пытались отвести в сторону. — Я так скучала по вам, — она протянула тонкие, исхудавшие руки навстречу родным.

Но те и не думали обнимать свою девочку, лишь странно косились на Брата Каллета, подобно тому, как верный пес смотрит на своего хозяина.

— Не стой как вкопанный, Курт. Сделай уже что-нибудь, — впившись крепкими пальцами в плечо мужчины, прошептал Каллет.

— Ниса, дочка, мы… Мы думали, что ты умерла, — натянув неуверенную улыбку, воскликнул Курт. — Мы так скучали по тебе… Да, Джила?

— Да, дорогой, — сконфуженно закивав неестественно крупной головой, согласилась Джила. — Очень скучали.

Суинни наконец обняли собственную дочь, хоть довольно неуверенно и сконфуженно, так и не оправившись от настигшего их шока. В какой-то момент Джила даже пустила скупую материнскую слезу, быстро стерев ее тыльной стороной своей ладони.

Спустя некоторое время, когда обмен любезностями завершился, девочка с гордостью представила своим родителям Брана. Это выглядело неуместно, но Нису это совершенно не волновало.

— Это Бран. Благодаря ему я все еще жива, — указав на мальчика, сказала Ниса. — До того как мы очутились в лесу, он жил в сиротском доме. Многие о нем плохо отзывались, но это оказалось ложью.

Бран кивнул, слегка потупив взор. Ему было непривычно с глазу на глаз разговаривать со взрослыми, особенно с чьими-то родителями, а тем более поддерживать с ними визуальный контакт.

— Нам очень и очень приятно, Бран Каллаган. Спасибо, что сберегли нашу дочь, — скривив толстые губы, поблагодарила Джила. — Да, любимый? Нам ведь очень приятно?

— К-конечно, милая. Как может быть иначе? — неестественно закивал Курт и погладил сухой ладонью Брана по голове.

Мальчик невольно отшатнулся, пренебрегая подобным жестом со стороны отца Нисы.

Убедившись в том, что знакомство прошло более-менее удачно, Ниса неожиданно переменилась в лице. С серьезностью взглянув в толпу, она прижала руку к груди и громко произнесла:

— Рада, что все собрались, что здесь сам Брат Каллет. Лучшего шанса рассказать вам о том, что творится прямо у вас под носом, возле нашего родного Ардстро, у меня не будет, — вдохнув поглубже и коротко взглянув на Брана, девочка продолжила: — В запретном лесу, также называемом Салфур, живут опасные твари: двуликая ведьма, болотные жители — лягушки, ящеры и их толстый король, мечтающий об очередном человеческом сказителе, лесные русалки, чуть не убившие меня, уродливые кровожадные феи, уносящие детей из ближайших деревень и сжирающие их, а также…

— Довольно! — прижав руку к груди, воскликнула Джила, а ее губы мелко задрожали. — Ниса, зачем ты придумываешь эти сказки?! Зачем ты позоришь честное имя Суинни?! — женщина стала оглядываться по сторонам и натянуто улыбаться, словно испрашивая прощения за свою дочь у зевак, тучно столпившихся вокруг них.

В толпе послышался неодобрительный шепот.

— Сказки? Но, мама… Арин, Девин и Фиц… Они умерли от хищных лап тварей из запретного леса! Они…

— Их съели дикие животные, потопили болота и умертвили голод и жажда! Но не эти твои выдуманные феи и русалки! — отвечала Джила.

Толпа загудела громче. Бран стал со страхом вертеть головой из стороны в