заброшенном доме и в сиротском приюте. У него нет друзей, которые могли бы приютить его в своих стенах. По крайней мере, их не было до того, как он… как вы… — опустив морщинистое лицо в худые сложенные ладони, Эби протяжно всхлипнула, а затем и вовсе залилась слезами.

— Довольно! — громко выкрикнул говоривший, призывая расплакавшуюся Эби к молчанию, затем обратился к другим присутствующим в храме людям: — Пока что мы не смогли установить связь с богиней, но она обязательно ответит нам, если мы постараемся и совершим благо для нее.

Говоривший на минуту замолк, а люди в храме, затаив дыхание, ждали продолжения его вдохновенной речи.

— Сегодня мы вновь сделаем ей подарок. Все уже готово к этому, — он еще некоторое время молчал, а затем добавил: — Через час солнце зайдет. Что с нашим даром?

— Я вновь использовал лозу морока. Сейчас дар богине находится без сознания, — покорно отвечал тот, чей голос показался Брану знакомым. — Уста, вы уверены, что дитя порока не мог причинить вреда или… убить нашу…

— Ни слова больше! Мальчишка чудом выжил, минуя судьбу! Богиня не может быть мертва! Это просто вздор! И самое ужасное, что эту чушь говорите мне вы, доктор!

— Я всего-навсего предполагаю. Все же он многому научился и…

— Ваши страхи напрасны, — вновь прервал его говоривший. — После того как мы вернем утраченное, она вновь заговорит с нами.

— И как же нам его найти? — послышался негодующий женский голос. — Избежавшего судьбы мальчишку…

— Он сам придет, чтобы увидеть подарок, который мы приготовили для нашей богини. Скоро этот храм станет ее обителью, а я… — мужчина буквально задохнулся собственными высокопарными речами, — в действительности стану ее посланником. Стану тем, кто будет говорить ее устами.

Когда голоса затихли, Бран понял, что следует спрятаться, и поспешил укрыться за одной из каменных кладбищенских плит, что поднимались из земли на заднем дворе храма. Отсюда выходивших было плохо видно, но Бран надеялся, что и одного короткого взгляда ему хватит, чтобы понять, кто стоит за их похищением.

Тяжелая дверь протяжно завыла, и из храма поочередно стали выходить люди. Сначала — двое мужчин. Один из них носил странную шляпу, был довольно полным и неприятным. Другой же был одет во что-то длинное и белое, напоминающее халат. Мужчины шли быстро, поэтому Бран не смог как следует рассмотреть их лица или узнать в них кого-то определенного.

За ними, печально склонив голову, шествовала нянюшка Эби. Кажется, она была в полном упадке сил и по возвращении в приют планировала, как это обыкновенно бывало, выпить настойку из трав и, позабыв обо всем на свете, приняться за тягостную работу.

За Эбигейл из храма неспешно вышел высокий статный человек со светлыми волосами. Он показался Брану знакомым настолько, что юноша готов был поспорить, что достаточно одного короткого взгляда, и он сможет с точностью определить, кто этот загадочный человек. Неизвестный покосился на задний двор храма, в то место, где, укрывшись за каменной плитой, прятался Бран. Достав из кармана папиросу, мужчина направился в сторону кладбища, отчего юноша нырнул еще глубже под плиту, что уже не позволило ему рассмотреть остальных выходивших. «Вот мне и конец. Он точно меня заметил!» — с опасением думал Бран.

— Эй, Кэр, куда собрался? — окликнул его другой, тот, которого юноша, к сожалению, не мог увидеть.

«Кэр! Кэр Кэмпбелл! — пронеслось в голове юноши, и он с ужасом вздрогнул. — Неужели он причастен к этому?»

— Никуда. Просто хочу покурить, — с печальным вздохом ответил мужчина. — Можете идти, я скоро вас догоню.

— У тебя три минуты. Не смей опаздывать.

— Так точно, — ответил Кэр, а затем, опустив голову, шепотом добавил: — Ублюдок.

Мужчина стоял возле почерневших от времени плит и выдыхал клубы серого дыма. Его что-то беспокоило, и он собирался хорошенько обдумать свои тревоги. В это время, слегка подрагивая от страха, Бран считал секунды, надеясь, что вот-вот Кэр в ответ на наставления своего главаря удалится восвояси, дав ему возможность выбраться из укрытия.

— Прости меня, Фицджеральд. Кажется, я совершил непоправимое, но пути назад нет, — опечаленно произнес Кэр, глядя прямо перед собой. — Я поступил как трус, но, если бы не сделал этого, она могла бы перебить всю деревню. Разве не так? — вопрос повис в воздухе, оставшись без ответа, но Кэр продолжал разговаривать с погибшим сыном, словно тот стоял прямо напротив него. — Я видел ее гнев собственными глазами, знал, что слова Мойры — правда, и мне так жаль, что мы забрали и ее ребенка. Так жаль, что она не смогла пережить горя и по собственной воле ушла из этого мира. Наверное, мне стоило поступить также, — на некоторое время отец Фица замолчал, словно смиряясь с ужасом своего положения. — Всю свою жизнь я совершаю непоправимые ошибки и до самой смерти не смогу искупить их, — мужчина затушил окурок о собственную ладонь, отчего издал протяжный стон, а затем, еще раз оглядев кладбище, ушел за остальными туда, где его ждал еще один непоправимый грех.

Когда шаги Кэра Кэмпбелла затихли, а силуэт его растворился среди серых хижин, Бран смог наконец покинуть свое укрытие и, глубоко вдохнув, приложил ладонь к подбородку. Наверное, он должен был изумиться увиденному, заплакать или, и того хуже, с криком пуститься в бегство, но эмоций не было. Он истратил их в запретном лесу, а потому оставалось лишь напряженно размышлять над тем, что делать дальше. Ринуться бежать за ними? Но что толку? Кроме Кэра и Эби, он не знал никого из заговорщиков, не знал их целей и мотивов, а потому был абсолютно безоружен перед неизвестностью. Оставался лишь один вариант — пройти в храм и разузнать все самому. Преступники явно оставили следы содеянного, к тому же в храм скоро должен был вернуться Брат Каллет, возможно, он сможет помочь Брану разобраться во всей этой загадочной череде событий.

Направившись к храмовой двери, Бран увидел висящий на ней тяжелый жестяной замок. Это значило лишь одно: неизвестные смогли украсть ключ у самого Брата Каллета, а это было прямым свидетельством того, что в этой банде есть кто-то довольно близкий к главному священнику Ардстро.

Обойдя храм по периметру, Бран не придумал ничего лучшего, как выбить окно кулаком. Оторвав от своей рубахи кусок ткани, юноша обмотал ею руку и внезапно вспомнил, что уже проделывал то же, только не здесь, а в Салфуре, в Лагуне. Совпадения одно за другим заставляли содрогаться от происходящего.