Вскоре во двор, где обосновался главарь революционеров, выволокли настоятеля монастыря.

— Где оружие? — Спросил литейщик Марко Люцини, за свой огромный рост, не менее огромные кулаки и бешеный характер получивший от товарищей незатейливую кличку Торо, что значит «бык». Прозвище несколько двусмысленное — бык ведь не самое умное животное, но Марко не обижался. Тем более, что ребята его уважали. Сейчас он являлся командиром одного из «Отрядов пролетарского гнева».

— У нас нет оружия! — Ответил настоятель.

— Так уж и нет. А если мы хорошо поищем?

— У нас нет оружия!

Но тут из какого-то монастырского выхода вылезли двое рабочих. Они тащили пачки каких-то бумаг.

— Командир! Глядите, что мы нашли в келье настоятеля!

Торо проглядел бумаги. Он был не шибко грамотный, но читать-то умел. Разобравшись в том, что там написано, Торо поглядел на попов с высоты своего огромного роста.

— Это листовки папистов. Так? Ну, что ж. Вы сами выбрали свою судьбу. Ребята, вон там стенка.

— Вы не посмеете! — Крикнул настоятель.

— Ещё как посмею. — Торо вытащил из кобуры Мазузер. — Я сам в вас, паразитов, буду стрелять.

Вскоре во дворе начались выстрелы. А ведь в главное в таком деле — начать. Расстреляли двадцать двух монахов. До остальных как-то руки не дошли. Ну, а дальше вышло как всегда. Следом за революционерами в монастырь подтянулась разнообразная сволочь. Так что разграблен он был полностью. Утащили всё, что было не прибито гвоздями. А что было прибито — отодрали и тоже утащили. Революция в Северной Италии набирала обороты.

Ещё один стереотип в отношении в Италии — то, что люди там сильно религиозные. Как оказалось, это не совсем так. Впрочем, меня просветил один итальянец ещё во время сборища наших иностранных корреспондентов. Я разговорился с ним по этому поводу. Меня-то всегда интересовали национальные различия. А человек до войны долго жил в России, он и нас более-менее понимал. И хотя в этом времени пока не имелось термина «менталитет», но суть-то умные люди секли. Так вот, итальянец мне сказал.

— Сержио, про нашу религиозность надо говорить с осторожностью. Как и про вашу. Да, кто спорит, у нас в стране много убежденных католиков. Но не меньше, чем у вас безбожников. Но только ненависть к попам у наших безбожников куда сильнее. У нас церковь омерзительно богата[161].

— Даже теперь? Я слышал, что немцы и австрийцы вывозили церковное имущество эшелонами.

— Да, и что? Вывозили. Да только что они могли награбить за полтора года? Италию, знаете ли, много кто грабил. Один Наполеон чего стоит… И другие были. Так никто после их грабежей особого убытка поповского имущества и не заметил. И ведь попы откровенно легли под оккупантов. Так что на Севере очень многие священников ненавидят. Хотя, на Юге, там более традиционное общество, там позиции католиков очень сильны…

Религиозный вопрос в Италии оказался очень серьезным. Муссолини пошел вразнос. Впрочем, у него и выхода иного не имелось. Он ведь был популистом. В моей истории его «Доктрина фашизма» — это популизм в чистом виде. «Всем всего и побольше». Недаром он закончил жизнь так бесславно. Дело не в том, что его убили. Но ведь среди германских нацистов было много людей, которые до последнего патрона сражались за то, во что верили, даже после капитуляции. А Муссолини бросили все. Это главная беда популизма. Когда люди, поверившие обещаниям, убеждаются — обещанного рая нет! На этом в моей истории пролетели и коммунисты, благодаря недоумку Хрущёву.

Так что и этой истории товарищ Бенито был популистом. И он был быть таким красным, что дальше некуда. 26 мая образовалась Итальянская народная республика с центром в Милане. Центр и юг эту светлую идею не поддержали. Там стремительно набирала популярность католическая партия Partito Popolare. Её называли популярами, а левые — папистами. Особенность ситуации была в том, что католический официоз всегда находился в оппозиции к государству. Тем более, что католики, не будь дураки, запузырили в свою программу многие социалистические идеи. Прежде всего — земельного вопроса, который популяры обещали разрулить. Врали, конечно. Там были такие заморочки, что мирным путем их было решить невозможно. Но на Юге народ популярам верил.

А эти ребята решили для своих целей использовать Церковь. С амвонов стали произносить проповеди политического содержания. Муссолини отреагировал на это очень резко, священников стали прессовать. И тогда папа отлучил коммунистов от церкви.

Теперь все красные считались слугами Сатаны. Вспомнили черные рубашки боевиков Муссолини.

Это папа зря так выпендрился. Муссолини был, конечно, своеобразный парень, но он был боец. И на такой вызов он ответил просто: объявил попов врагами народа. Тем более, что и без него пошли слухи, что в монастырях накапливаются боевики и оружие. Вообще-то такие слухи во время крутых перемен всегда имеют место. Тем более — монастыри по определению — закрытые структуры, за стенами которых можно много чего укрыть.

И вот теперь в Северной Италии увлеченно громили храмы и монастыри…

А вообще-то там началась гражданская война. И мы тут круто попали. Потому что не поддержать товарищей мы просто не могли. Но вот так честно — а на фиг было поддерживать этих отморозков?

Начало «свинцового года»

А в Великобритании уже год как шла война в Ирландии. Она началась годом позже, чем в моей истории, и некоторое время разворачивалась примерно так же. Британцам, представленными Резервными силами королевской полиции — местному ОМОНу, укомплектованному офицерами-фронтовиками, противостояла Ирландская республиканская армия. Поначалу она была не террористической организацией. Скорее — повстанческо-партизанской. Правда, Ирландия — не Белоруссия. Тут особо по лесам не побегаешь. Так что так тактика у ИРА была такой. Повстанцы сидели по домам, когда из соответствующих структур приходил сигнал, быстро собирались в условленных местах наносили удар, затем разбегались и ныкали оружие. Хотя постепенно ребята они начали переходить и к террористическим методам. Но как-то это было — много шума из ничего. Так — постреляли из кустов и разбежались. Но летом 1921 года события понеслись галопом. Руководитель ИРА Майкл Коллинз опубликовал манифест в котором были слова:

«Британское Правительство не имеет никаких прав в Ирландии, и никогда не имело, и не будет иметь, любое поколение Ирландцев готово идти на смерть, чтобы утвердить эту истину, против правительства узурпаторов, осуществляющего преступление против прогресса. Мы объявляем британским властям войну на уничтожение».

Инспектор Скотланд-Ярда Майкл Найс растерянно смотрел на дымящуюся груду железа на углу Уайтхолла и Дваунинг-стрит. Совсем недавно это