Чтобы успокоиться, я составила большую композицию из цветов, которая закрыла почти треть обеденного стола. Сложенная только из бутонов белых роз, веток тиса и пурпурных гиацинтов, она выглядела как букет для похорон, скорбный по своей цветовой гамме; но, когда вошел муж, он сказал:

— Ой, Димпл, какая красота! У тебя в отношении цветов действительно есть талант.

Он не понял, что бутоны белых роз означают сердце, не знающее любви, тис — печаль, а пурпурные гиацинты — мою скорбь. Ну, что же, как было ожидать, чтобы такой лев, как он, разбирался в тонких эмоциях, которые живут в цветах? В конечном счете, это, должно быть, его секретарша выбирала бледно-желтые нарциссы, которые он присылал мне, и красные тюльпаны, которые он приносил к порогу моего дома.

Как я и предполагала, Люк продолжал с ней встречаться. Я просто чувствовала это своей кожей. Это чувство раздражало душу, как кожу грубая материя. Эта женщина приходит ко мне в моих снах, помахивая мне издалека. Иногда она смеется и насмешливо трясет головой. «Это не твой мужчина, — говорит она мне. — Он мой».

Я просыпаюсь и смотрю на своего мужа, почти очарованная. Он не догадывается о том, что я знаю, поэтому нежно любит меня, покупает мне цветы, бархатистые и дорогие. Я смотрю на него и улыбаюсь, потому что он никогда не должен узнать, что я знаю его шлюху в лицо.

Теперь поговорим о Нише.

Аму по-настоящему любит Нишу. После обеда они вместе сонно валяются в гамаке. Иногда я на цыпочках выхожу, чтобы посмотреть, как под деревом спят люди, которых я люблю больше всего на свете. Вид пота на их верхних губах, ровное дыхание и мельчайшие сосудики, паутиной пронизывающие их опущенные веки, как полузакрытые окна, успокаивают меня. Аму вызывает во мне забавные чувства. Когда я вижу ее в храме в окружении таких же пожилых людей, она выглядит хрупкой и жалостливой. Ее жизнь представляется законченной и пропадшей понапрасну; но когда я вижу, как она качает на руках! Нишу, мне кажется, что у нее богатая и насыщенная жизнь.

Белла собиралась покупать дом, и я пообещала предоставить первый взнос. Конечно же, Люк не будет возражать. А если будет, это было бы очень плохо. На мой день рождения он купил мне самый большой бриллиант, который я когда-либо видела в жизни. Я полагаю, что при постоянно развивающейся экономике страны дела у него идут очень хорошо. Это просто нелепо, как он полностью слеп по отношению к моей боли и печали. Неужели это возможно, чтобы человек мог быть настолько слепым?

Приезжала мама, хотела денег. Папа чувствовал себя не очень хорошо и не работал. Ей было нужно двадцать тысяч рингитов.

— Конечно, мама.

Язык у нее очень розовый и очень острый. Он энергично движется во рту, как какой-то механизм со своей собственной программой действий. Я просто восхищаюсь этим. Это напоминает мне тот случай, когда дядя Севенес так напился, что сравнивал маму с узколобыми обезьянами-ревунами, которых он видел в Африке, — черными, с очень розовыми языками. «Если бы ты, Димпл, видела процесс их совокупления, ты была бы просто потрясена тем, насколько они напоминают твою дорогую мамочку, когда она разговаривает». Конечно, когда он говорил это, то едва стоял на ногах от выпитого. Но все-таки.

Через несколько дней мама приехала опять. На этот раз у Нэша были неприятности с акулами-кредиторами. Ей было нужно пять тысяч. Я дала ей десять. Я знаю, что Люк ненавидит маму и порой задает вопросы о больших расходах наличных, но… Да пошел он!..

Прошло две недели, и снова мама оказалась в моей гостиной. Нэш опять был в серьезной беде. Он «одолжил» сорок тысяч рингитов из сейфа у себя в офисе в пятницу вечером, рассчитывая на выходные удвоить эту сумму за столом русской рулетки в «Джентинг Хайлэндс». Можно было и не говорить, что он все проиграл. Его хозяин написал заявление в полицию, и Нэша забрали. Когда мама пришла навестить его, его бронзовые руки все были покрыты ожогами от сигарет, а глаза, всегда такие надменные, теперь светились диким страхом.

— Это мне сделал полицейский, — отчаянно шептал он разбитыми губами. Нэш неистово схватил маму за руку и умолял ее откупиться от его хозяев, чтобы они сняли обвинения.

Ни слова больше, дорогая мама. Я пошла с ней в банк и сняла наличные деньги. У меня вырабатывался вкус к тому, чтобы давать маме деньги Люка. Позвонил пана, чтобы поблагодарить, но голос его звучал надломленно. Я понимала, что он при этом чувствует.

Давайте я расскажу вам одну историю — она довольно странная, но, уверяю вас, это чистая правда. Вы сами решите, поступила ли ее героиня правильно или нет, потому что я лично боюсь, что она совершила серьезную ошибку, и пути назад уже нет.

Это произошло не так уж давно, на вечеринке в роскошном доме. Прекрасный мужчина, не улыбаясь, наблюдал в толпе гостей за нашей юной героиней, обвешанной драгоценностями и такой красивой. Конечно, он не мог слышать, о чем они говорили, заискивающий официант и она, но он мог видеть то, что говорили друг другу их страстные юные тела. Они флиртовали друг с другом. Мужчина пытался уловить ее взгляд. По ее глазам он всегда мог сказать, о чем она думает. Они были обращены вверх и были влажными от какого-то странного чувства. Видел ли он этот взгляд уже раньше? М-м-м, возможно. Он должен был глубже заглянуть в банк своей памяти. Теперь прошлое казалось таким далеким. Прежде всего, ему хотелось объективности.

Там. Там — красный ноготь, скользящий по складке на рубашке официанта. На глазах всех этих людей! Позор! Он подумал, как изящна ее шея, которая так идеально соответствует кольцу из его сплетенных пальцев. Женщина действительно была совершенна. Ему представилась картина: эта дерзкая потаскушка обхватывает своими гладкими и шелковистыми ногами обнаженный торс официанта. От этой воображаемой картинки у мужчины перехватило дыхание, словно он увидел все это прямо перед собой наяву.

Внезапно ему захотелось узнать, как все выглядит в реальности. Эти животные звуки, которые она издавала в его постели; ему захотелось понаблюдать это со стороны. Он был сам удивлен извращенностью своих мыслей, но успокаивал себя, что это был всего лишь эксперимент. Ему это может не понравиться, что, разумеется, оправдает всю его извращенность. Он видел брошенный в сторону официанта быстрый боковой взгляд ее прекрасных глаз и эту полуулыбку, которая скорее напоминала недовольную гримасу. Этот взгляд был ему очень хорошо знаком, взгляд, который однажды зажег ему кровь и ночью заставил гореть его поясницу от необходимости обладать этой женщиной. Он беспокойно заерзал.

Женщина откинула свои иссиня-черные волосы и, покачиваясь, стала уходить. Официант пристально смотрел ей вслед.

Мужчина встал и направился к официанту. Она выбрала состав исполнителей, теперь он должен нанять их. Подойдя достаточно близко, он щелкнул пальцами. Это было грубо, но официант обернулся, выражение его лица было профессионально-вежливым, хотя в глазах читалась обида. Он был действительно очень привлекательным. Мужчина улыбнулся официанту и поманил его пальцем. От возмущения плечи официанта напряглись, но все же он подошел жеманной походкой. Хорошо одетый мужчина расслабился.