То же самое относилось и к новому османскому великому визирю и главнокомандующему Мехмеду Эмину, назначение которого показало неумение султана подбирать руководителей. Будучи, по общему признанию, человеком пера, а не меча и, следовательно, лишенным какого-либо военного опыта, он весной 1769 года, когда достигли Дуная, созвал своих командиров и привел их в изумление, обратившись с просьбой посоветовать, как должна быть спланирована кампания. Возникшие разногласия привели к переправе через Дунай в Молдавию, не имея никакого определенного плана действий. За этим последовал ряд неизбежных задержек, отчасти объяснявшийся нехваткой продовольствия, а также обилием комаров и других летучих кровососов в окружающих плавнях. Это привело к турецкому отступлению, захвату русскими Хотина, их продвижению в Молдавию и Валахию и, в завершение, к отзыву и казни султаном своего великого визиря. Таким была первая из нескольких османских неудач между Днестром и Дунаем.

В конце года императрица Екатерина взялась за дорогой ее душе проект — вторжение в Грецию. Его целью было освобождение христианского населения от ига нечестивых турок. Достигнутый триумф наверняка вызвал бы радостное одобрение всего западного мира. Уже довольно долгое время Русская православная церковь через свою агентуру в Греции упорно вела пропаганду, распространяя кресты, Евангелия и изображения Екатерины, которая обещала помочь грекам оружием в случае восстания. Турки в своем простодушном незнании географии отмахивались от разговоров об угрозе, задавая недоверчивый вопрос: «Как вообще могут русские провести флот из Балтики в Средиземное море?»

Флот был собран в Кронштадте и прилегающих портах под официальным командованием двух русских адмиралов, незнакомых с морем, но под реальным командованием опытного английского адмирала Джона Элфинстона. Русский флот все еще был отсталым. Его кораблям не хватало остойчивости; еще предстояло найти подходящего литейщика пушек; команды флота были пополнены новобранцами — крестьянами, оторванными от плуга, и выздоравливающими из госпиталей. В ответ на замечание адмирала Элфинстона относительно недостатков, имевшихся у служивших вместе с ним командиров, Екатерина сказала: «Незнание русских происходит от их молодости, а невежество турок — от их старческой немощи». Когда русские корабли бросили якоря в английских портах, их ожидал теплый прием. По распоряжению адмиралтейства они были оснащены необходимым оборудованием и провиантом и доукомплектованы опытными лоцманами и другими офицерами, так что ни одно русское судно не осталось без английской поддержки. Дело в том, что Англия в тот период благожелательно относилась к экспансии России, в отличие от экспансии ее заклятого врага — Франции. Также Англия пока еще не поддерживала политику сохранения целостности Османской империи. Правительство таким образом дало понять, что любая попытка Франции или Испании воспрепятствовать вхождению российского флота в Средиземное море будет рассматриваться как враждебный акт.

Русским экспедиционным корпусом командовал граф Орлов, брат фаворита Екатерины, который мечтал о собственном троне, с которого он мог править Грецией. Корпус появился у берегов Мореи в начале 1770 года, вдохновленный надеждой на массовое восстание христианского населения благодаря секретным соглашениям венецианских агентов с греческими общинными лидерами. Его войска под русским флагом высадились в Мани, жители которого незамедлительно проявили готовность выступить против турецких поработителей. Однако не было никакого плана совместных военных действий, и русским не удалось установить систематический контроль над дикими горными разбойниками, стремившимися только истреблять турок без разбора.

Губернатор Мореи, бывший великий визирь Мухсинзаде-паша отреагировал с большой решительностью. Он привлек в качестве подкрепления албанцев и нанес поражение как греческим повстанцам, так и иностранным захватчикам, заставив русские войска вернуться на корабли и истребляя восставших христиан на своей территории. В результате русские покинули полуостров, в то время как Мухсинзаде-паша — в годовщину захвата Константинополя — рапортовал о своей победе, получив за это почетное звание Покорителя Мореи.

Но русский корпус остался в Средиземном море. Он оказался более удачливым на море, чем в наземных операциях. Русские нанесли поражение флоту турок в проливе Хиоса, вынудив его искать спасения в небольшой бухте Чесма. Здесь турецкий флот был блокирован, а затем сожжен с помощью двух судов-брандеров, одним из которых командовал английский лейтенант. Благодаря этой «искусной засаде», как писал барон де Тотт, гавань, «загроможденная кораблями, порохом и артиллерией, вскоре превратилась в вулкан, который поглотил весь военно-морской флот турок».

Случилось самое страшное несчастье, которое когда-либо обрушивалось на турецкий флот со времен сражения у Лепанто. Оно было отпраздновано Екатериной сооружением триумфальной арки в Царском Селе и чеканкой медали для каждого участника сражения с надписью «БЫЛ». Это поражение турок могло иметь решающие долгосрочные последствия, если бы русские прислушались к совету английского адмирала. Тот доказывал, что русский флот должен немедленно идти к Дарданеллам, оборона которых была слабой, оттуда продолжить путь в Мраморное море, чтобы подвергнуть обстрелу и покорить Стамбул. Но Орлов, его русский начальник, которому Екатерина вскоре воздаст честь, присвоив титул «Чесменский», колебался. Крейсируя в нерешительности у входа в пролив, Орлов дал туркам время с квалифицированной помощью барона де Тотта и команды французских инженеров установить четыре тяжелые батареи, две на европейском и две на азиатском берегу. Они были размещены так, чтобы достать перекрестным огнем любое судно, которое попытается пройти.

Таким образом, Элфинстон изолировал проливы от вод Тенедоса, в то время как Орлов осадил крепость Лемноса. После шестидесяти дней осады турецкий гарнизон был на грани капитуляции, когда Хасан Алжирский, адмирал султана, в героических традициях корсаров, вышел из Стамбула, чтобы снять осаду. Адмирал потребовал отряд всего лишь из четырех тысяч добровольцев, вооруженных пистолетами и саблями, набранный из фанатичной толпы на улицах города. Высадившись незамеченными на восточном берегу острова, турки внезапно атаковали осаждавших, перебив их в траншеях и вынудив остальные русские войска в панике отказаться от осады и погрузиться на корабли. За это Хасан был вознагражден назначением на пост главного адмирала.

Морские силы Орлова еще некоторое время оставались на Средиземном море, где чинили препятствия турецкому судоходству, угрожали сообщению между столицей и азиатскими владениями и, в русской манере, теперь уже известной, вмешивались во внутренние дела как Египта, так и Сирии. Отсюда Орлов поддерживал войсками и снаряжением восстание против Порты, поднятое главой мамлюков Али-беем в союзе с шейхом Акры. Али занял большую часть Сирии, отобрав ее у паши Дамаска, но все же был разбит — из-за предательства — неподалеку от своих владений в сражении, в котором погибло четыреста русских. Голова мятежного паши вместе с четырьмя пленными русскими офицерами была отправлена султану в Стамбул.

Тем временем на главном театре военных действий, вдоль и поперек русско-турецких границ, судьба войны, продолжавшейся в последовательных ежегодных кампаниях, неумолимо складывалась против османских сил. В 1770 году русские заняли последовательно Молдавию и Валахию, оттеснив турок, которые в панике бежали за Дунай. Вскоре все турецкие крепости, расположенные к северу от реки, бывшие традиционными оплотами империи, оказались в руках русских. Серьезное сопротивление было оказано только татарским населением Бендер. После двухмесячной осады, за которой последовали яростные уличные бои, в живых осталась только треть жителей. Крепость на Днестре, как и крепости на Дунае, тоже попала в руки русских.