Столкновение с Дэйвом привело к тому, что лезвие ножа рассекло мне перепонку между большим и указательным пальцем правой руки. Причальный конец лопнул, но он продержался достаточно долго, чтобы заставить незакрепленный нос начать оборот против часовой стрелки вокруг причаленной кормы, и все судно скользнуло мимо конца причала, неуклюже двигаясь назад и вбок в сторону залива. Его медлительный крен скоро подставил бы нас под выстрелы Аттика и, вероятно, намотал бы буксирный трос ялика на винт. Ялик бодро двигался мимо кормы к левому борту, словно и не был привязан к «Рамми нэйшн».

— Ублюдок, — захлебываясь, выговорил Дэйв, — с ихтиофаллосом.

Я прижался губами к самому его уху и спросил:

— Есть здесь оружие?

— Рыбий кровосмеситель, — еле слышно выдохнул он. — Хрен иглы-рыбы, затрахавший собственную сестру.

— Оружие, — настойчиво повторил я, но услышал в ответ только недоуменное «кха-кха-кха», которым Дэйв оценил свое состояние.

Я ударил по дросселю и перекатился дальше, чтобы перерезать буксир ялика. Обвисший конец волочился за кормой вдоль левого борта, на дальней от причала стороне.

Стрельба началась снова. Я, думается, в первые же секунды сообразил, что звук выстрелов совершенно не походит на выстрел израильского пистолета, но эти секунды показались мне очень долгими. Потом Тедди издал крик, какой мне не раз приходилось слышать в прошлом, и умер.

— Проклятые сучьи дети! — выкрикнул мужской голос, и снова загрохотало оружие, намного более тяжелое, чем израильский пистолет. — Вы убили мою жену!

Завизжала женщина. Пролаял израильский пистолет.

— Питающиеся йогуртом ублюдки!

Четырежды грохнуло тяжелое оружие. Свинец ударил в деревянные корпуса лодок, в оцинкованное железо, в алюминиевые мачты и раскатился по причалу множеством шариков. Но, видимо, в «Рамми нэйшн» никто не целился.

Внезапно выстрелы смолкли.

У Дэйва из уголка рта стекала кровь. В темноте она казалась черной.

— Кха, — совсем тихо выдохнул он.

— Смейся-смейся, — прошипел я, выглядывая через планширь.

Над причалом расплывался пороховой дым. Два фонаря над верстаком Дэйва распускали вокруг себя паутину лучей. Там, где лежал на причале Тедди, мне видна была одна свисающая рука. Тедди можно было списать со счета. За грудой яликов шла невнятная дискуссия. Голоса звучали хоть и напряженно, но вполне рассудительно. Потом три заряда картечи ударили в перевернутые лодки. Щепки взлетели в воздух и осыпались на причал и в воду. Стреляли от верстака, за которым я различил теперь человека с помповым ружьем. Ствол лежал поверх разбросанных деталей и инструментов. Коробка патронов с откинутой крышкой пристроилась поверх красного корпуса насоса.

— Крамер! — выкрикнула из тени миссис Ренквист. — Давайте поговорим!

Крамер Ноулс?

Бесполезный заряд дроби выбил из лодочных корпусов шестидюймовые щепки. Ноулс умело выбросил использованные гильзы, не сбив прицела.

— Хватит с тебя разговоров, подлая сука!

Он осыпал пулями причал и лодки, пока не кончились заряды.

Миссис Ренквист визжала, но ее истерику почти заглушил грохот стрельбы. Хотя визг был так пронзителен и красноречив, что можно было с уверенностью предположить: продолжение атаки сведет ее с ума — уже окончательно.

— В чем дело? — завопил Ноулс, хладнокровно загоняя патроны в магазин. — В тебя раньше не стреляли?

Закончив, он три раза выстрелил не целясь. Этим лодкам уже никогда не плавать.

Я выбрался из-под Дэйва и прополз на корму, прихватив с собой нож. В это время снова заговорил израильский пистолет: стреляли из-за груды лодок, поверх них. Аттик стремился просто произвести впечатление, и его выстрелы, направленные в сторону крана, и близко не ложились к цели. Они только выбивали искры из металлических деталей, сваленных на верстаке Дэйва. Клочья резины отлетели от поцарапанной крановой шины прямо в лицо Ноулсу. Тот откатился от верстака, прижав к груди помповуху, как обученный морской пехотинец. Следующие два его выстрела погасили рабочие фонари.

Штурвал был до отказа вывернут влево. Я прокрутил его до отказа вправо и сдвинул дроссель. «Рамми нэйшн», хоть и отошла уже от причала, норовила подставить ему корму. Оставленная на произвол судьбы, она, вероятно, обогнула бы задом наперед конец пирса и подошла к причалу с другой стороны. Я намеревался установить штурвал так, чтобы продолжать пятиться к востоку, подальше от берега, может быть до самого Сакраменто, по возможности прикрываясь корпусом суденышка от стрелков. И я уже почти выполнил этот маневр, оставив между носом и концом причала ярдов сорок или пятьдесят, когда понял, что этим полностью лишил Мисси прикрытия.

Мисси, несмотря на полученный удар, умудрилась проползти перед рубкой и перевалиться через левый борт «Рамми нэйшн» в ялик, прихватив с собой «Кодекс». Я не заметил этого за стрельбой, наполовину прикрытый Дэйвом и наполовину — рубкой.

Соскальзывая в беспамятство, едва ли способная что-либо ощущать или даже двигаться, Мисси беспомощно скорчилась на дне ялика. И все же она еще цеплялась за «Сиракузский кодекс». Пока я выправлял штурвал, она умудрилась одной рукой ухватиться за левый борт «Рамми нэйшн», укрываясь за ней от огня.

Мой маневр необратимо и полностью обнаружил ее. Она не удержалась за борт и осталась позади, не более чем в двадцати ярдах от конца причала: превосходная мишень. Свет береговых огней омывал ее лицо. Мисси все еще не верила, что такое могло случиться с ней. Она взглянула в нашу сторону, потом на причал и наконец выставила свой бесценный приз как щит между собой и стрелками на берегу. Наверно, это было самое трудное решение в ее жизни. Дотянувшись до весла, явно преодолевая боль, она опустила лопасть в воду у борта ялика. Она не могла бы грести более неумело, даже будь у нее всего одна рука. Лопасть только напрасно резала воду.

Миссис Ренквист, хоть и была сама в опасном положении, заметила ее. Она взвыла, как собака, на которую медленно наезжает машина. Аттик, несомненно взбудораженный, еще вероятнее — бесстрашный, в сущности безмозглый, верный несмотря ни на что, сменил позицию и забыл об осторожности. Он выскочил из-за груды лодок на набережной и помчался по плавучему причалу. Он бежал, пригнувшись, через плечо посылая пули в сторону Ноулса. Ноулс выпрямился в полный рост и отстреливался стоя, выкрикивая проклятия, словно они могли защитить его от пуль. Искры рикошета сверкали вокруг него, но ему было не до того. Его дробовик выбивал щепки из причала впереди и позади Аттика, звенели металлические скрепы. На красивом твидовом жилете начали распускаться цветы черной крови. Ноулс стрелял метко. Каждый выстрел попадал в цель: семь зарядов по девять дробин в каждом. Аттик, поравнявшись с трупом Тедди, медленно отвел прицел пистолета от Ноулса, хотя дробь продолжала рвать на нем жилет.

Тут у Ноулса кончились патроны. Во внезапно наступившей тишине я за шестьдесят или семьдесят ярдов, уже отделявших меня от причала, казалось, услышал металлический лязг бойка, ушедшего в пустой казенник. Конечно, это было невозможно. Дизель тарахтел в нескольких футах над моей головой. Но я видел, как оглядывался, растерявшись на миг, Ноулс. Потом его взгляд упал на коробку с патронами всего в двух ярдах от него.