Комиссия для подготовки законопроектов о реформе местного управления была образована. «Приняв за отправной пункт Манифест 17 октября, – продолжает С. Д. Урусов, – и признав необходимым поверять каждый проектируемый институт в отношении соответствия его построения основным началам этого акта, комиссия почти автоматически подвигалась по пути расширения круга деятельности местного самоуправления, ограничения произвола административной власти, создания гарантий, обеспечивающих правовой порядок, уничтожения сословных преимуществ и т. п.» Предполагалось к 15 марта завершить работу, «как вдруг последовало распоряжение П. Н. Дурново представить ему краткий отчет о занятиях комиссии с указанием общего плана предположенной ею реформы». Ознакомившись с отчетом, П. Н. Дурново распорядился «работы комиссии прекратить»[842].

Выборы в Думу шли, и правительство, по свидетельству С. Е. Крыжановского, «следуя началу, провозглашенному Булыгиным, в них не вмешивалось»[843]. Более того, правительство опубликовало 8 марта 1906 года специальный закон[844], которым «сознательно устраняло себя и своих представителей от всякого влияния на производство выборов»[845].

Однако, «растущая агитация радикальных партий, Московский бунт и последовавшие беспорядки побудили [П. Н. Дурново] поднять вопрос о вмешательстве. Переписка по этому вопросу с графом [С. Ю. Витте] кончилась, однако, ничем. Граф высказался за вмешательство, но находил, и справедливо, что было поздно и ничего сделать нельзя. Тогда Дурново решил действовать на свой страх и послать доверенных лиц внушить губернаторам необходимость прибрать выборы к рукам». Были посланы три чиновника в приволжские губернии. «Лица эти снабжены были за подписью Дурново глухим письмом на имя губернатора с предписанием в точности исполнять то, что будет им передано. Поездка не имела последствий, было уже поздно, да и никто не знал, как взяться за дело, по неизвестности на кого опереться»[846].

«Первая Государственная Дума уже по настроению предвыборных собраний и по ходу самих выборов не предвещала ничего хорошего»[847]. П. Н. Дурново, однако, это не обескуражило. Просмотрев справку о составе первой Думы, он «остался данными справки очень доволен»[848]. Было очевидно: предстоит не сотрудничество с Думой, а борьба, в исходе которой он не сомневался. П. Н. Дурново не разделял распространенного тогда заблуждения, будто Государственная Дума имеет поддержку в народе. По свидетельству осведомленного журналиста, он был «чуть ли не единственный из всех бюрократов», твердивший, что «Думу можно разгонять сколько угодно, что никаких корней ни в народе, ни в крайних левых группах» она не имеет[849].

Рассчитывая остаться в занимаемой должности, он не боялся встречи с Думой. Готовый в любой момент к ее роспуску, он вместе с тем не исключал, по-видимому, и попытку сотрудничества. В беседах выражал уверенность в том, что ему удастся «наладить свои отношения» с нею, делился планами на этот счет[850]. В заседании Совета министров 18 апреля 1906 г., когда С. Ю. Витте, за день до этого получивший согласие царя на свою просьбу об увольнении, «довольно туманно намекал на возможность своего ухода», П. Н. Дурново был, по свидетельству И. И. Толстого, «в хорошем расположении духа и говорил о Государственной Думе. Раньше, когда Витте, возражая против его действий, иронически говорил, что ему доставит удовольствие посмотреть, как он будет вывертываться, когда с него будут требовать отчета и объяснений, Дурново заявлял, что он просто отвечать не будет, так как дело Думы заниматься будущим, а не копаться в прошлом; теперь он говорил, что берется объяснить все свои действия Думе, что там будут сидеть люди разумные и что он уверен в том, что они его поймут, и если не все, то многое одобрят»[851]. «Вот они увидят, какой я реакционер», – говорил он П. М. Кауфману. «План его, – пишет В. И. Гурко, – состоял в развитии перед Государственной думой целой программы либеральных мероприятий, подкрепленных немедленно вслед за этим внесенными на обсуждение Государственной думы соответственными законопроектами»[852]. С этими планами, по-видимому, связано спешное, за месяц до открытия Думы, назначение В. И. Гурко и С. Е. Крыжановского, наиболее одаренных, энергичных и работоспособных его сотрудников, товарищами министра. В письме его к С. Ю. Витте от 20 марта 1906 г. есть любопытный в этом отношении абзац: «Дело о товарищах министра весьма спешное. Представление о ближайшем будущем у меня довольно определенное, – думаю однако, что товарищи министра тут имеют мало значения – даже никакого»[853]. Лукавил, пожалуй.