— Правда? — задохнулась от радости Габриэль. — Ты дашь мне его?

Лизетт кивнула. Подошел официант, и Габриэль расплатилась. Подруги встали и вышли из кафе.

— Сейчас я вынесу тебе его адрес, — пообещала Лизетт. — Мне кажется, твои новости только еще больше расстроят семью Бэлль, но если Ной приедет в Париж — а он обязательно это сделает, — скажи ему, чтобы не впутывал меня в это дело.

В то время как две подруги беседовали в Ла-Сель-Сен-Клу, Бэлль лежала на кровати в маленькой запертой комнате, изо всех сил стараясь не поддаваться панике.

Она могла только догадываться о времени суток, глядя сквозь крошечную дырочку в доске, которой было забито окно. Дырочка была такой маленькой, что туда невозможно было просунуть даже мизинец. Когда Бэлль посмотрела сквозь нее, она не увидела ничего, кроме клочка неба. Девушка даже не догадывалась, что в доске есть дырочка, пока не наступил рассвет и тоненький лучик солнца не проник в комнату. Бэлль обыскала комнату, чтобы найти что-нибудь острое и сделать дыру побольше, но безуспешно. Она стянула тонкий матрас с кровати и обнаружила, что на ней нет пружин, только веревки, прибитые к деревянной раме крест-накрест. Бэлль обшарила пол в надежде обнаружить хотя бы гвоздь или болт, но не нашла ничего.

Сейчас крошечный лучик стал ярче, поэтому Бэлль предположила, что настал день и ярко светит солнце. Но время суток в любом случае не имело большого значения. Желудок Бэлль урчал от голода. В кувшине на умывальнике была вода. Бэлль уже попила немного, но она не знала, когда вернется Паскаль, поэтому решила лишь изредка делать пару глотков.

Девушка горячо надеялась, что он вернется сегодня вечером. Но что он намерен с ней сделать? Бэлль сомневалась, что Паскаль ее отпустит. Он побоится, что она побежит в жандармерию или к управляющему «Ритца». Но он не может держать ее здесь бесконечно. Неужели он собирается ее куда-то увезти? Или просто убить?

Еще утром Бэлль отмахнулась от этой абсурдной мысли; она даже представила, как Паскаль приходит и извиняется или объясняет свой поступок тем, что хотел преподать ей урок. Но время шло, и мысль об убийстве уже не казалась ей такой нелепой, поскольку это был единственный способ обеспечить ее молчание.

Кому принадлежит этот дом? Бэлль подумала, что маловероятно, чтобы он принадлежал Филиппу Лебрану — у него не было ни малейших причин держать ее здесь в заточении. Девушка была уверена, что Паскаль также не владелец этого дома — простой консьерж не мог позволить себе такую роскошь. Неужели он заодно с хозяином и они собираются продать ее в очередной бордель? Или опять отправить за море?

Эти мысли проносились у нее в голове, пока она не почувствовала, что может сойти с ума. Бэлль стучала в стены, била ногой в дверь. Она напряженно прислушивалась, надеясь услышать хоть какой-то звук, если не в этом доме, то в соседнем, но кругом была полнейшая тишина. Девушка подозревала, что это здание находится выше соседних. Вероятно, стены этой комнаты не являются смежными с другими домами.

Бэлль догадывалась: Габриэль беспокоилась из-за того, что она не вернулась домой, особенно после того, как предупредила ее. Но станет ли она что-либо предпринимать? Да и что она может сделать? Габриэль не знала, кто организовывал ее встречи с клиентами.

Интересно, как скоро хозяйка гостиницы решится обыскать ее комнату и найдет деньги в тайнике, между средним и нижним ящиками платяного шкафа? Там лежала тысяча семьсот франков. Достаточная сумма для того, чтобы любая испытывающая финансовые затруднения хозяйка воздержалась от того, чтобы сообщить властям об исчезновении постоялицы.

Казалось, что Бэлль сама себе приносит несчастья: как только она думала, что ее жизнь вот-вот изменится к лучшему, случалось что-нибудь ужасное.

Дома в Севен-Дайлс она так радовалась тому, что познакомилась с Джимми, что в тот же вечер у нее на глазах убили Милли. После ужасных испытаний, которые выпали на ее долю в борделе мадам Сондхайм, Бэлль подумала, что все закончилось, когда оказалась в лечебнице, где ее выхаживала Лизетт. Но потом ее отослали в Америку.

Там на ее долю выпали минуты счастья, когда они бродили с Этьеном по Нью-Йорку и плыли в Новый Орлеан, но совсем скоро Бэлль оказалась заложницей в борделе у Марты и поверила в то, что Фальдо Рейс станет ее счастливым билетом домой. Их связь оказалась всего лишь иной формой заточения, но работа у мисс Фрэнк в шляпном магазине вновь вселила в Бэлль надежду. Потом Фальдо умер, а мисс Фрэнк отвернулась от нее.

В Марселе Бэлль доверилась мадам Албертин, но та предала ее, заманив в ловушку.

Наконец, когда она уже собралась вернуться домой к матери, Мог и Джимми, ее обманул Паскаль. Почему? Он, должно быть, заработал на ней кучу денег, разве этого ему было недостаточно?

Неужели все обернулось бы иначе, если бы она с удовольствием легла с ним в постель?

Бэлль сомневалась в этом. Паскаль знал, что здесь есть комната, наверное, заранее планировал запереть ее там. Возможно, он испугался, что потеряет работу, если станет известно, чем он промышляет?

После того вечера в кафе на Монмартре она должна была предвидеть, что он не откажется от своего желания переспать с ней. В глубине души Бэлль понимала, что ее ждут неприятности. Тогда почему она не послушалась своего внутреннего голоса и не уехала из Франции? Почему была такой дурой и поверила, что ей очень важно увидеть Париж весной? Но если бы все дело было только в весеннем Париже, она могла бы перестать принимать приглашения и переехать в другую гостиницу, чтобы Паскаль подумал, будто она уехала навсегда. Бэлль скопила достаточно денег, но хотела заработать еще больше из-за собственной глупой гордыни и нежелания возвращаться домой с пустыми руками.

В душе девушки закипало гадкое чувство, когда она лицом к лицу столкнулась с правдой о себе самой. Она знала, что многих проституток вначале принуждали продавать свое тело, остальные оказались в этой профессии из-за отчаянной нужды и даже по откровенной глупости, но все проститутки, которых она знала, были слеплены из одного теста — они были либо жадные, либо ленивые.

Потом Бэлль расплакалась от стыда. Она была девственницей, когда Кент похитил ее и продал мадам Сондхайм, но почему, ради всего святого, она позволила Марте убедить себя, что это нормально — обслуживать по десять человек за ночь? Почему она поступилась своими моральными принципами?

Бэлль всегда гордилась своей храбростью, но смелым поступком было бы отправиться в полицию в Новом Орлеане и рассказать о том, что с ней произошло и почему. Это было бы намного лучше, чем пытаться стать самой востребованной проституткой и гладить себя по головке за то, что узнала десятки способов заставить мужчину кончить быстрее, чтобы переключиться на следующего беднягу-извращенца, который не может найти себе женщину.

Сколько девичьих жизней разрушил Кент и его приспешники? Сколько матерей и отцов печалятся, потеряв своих дочерей? Если бы она только набралась смелости, возможно, она могла бы кого-нибудь спасти.