Сиед становился все более одержимым Гадж Сингхом. Он отказывался выпускать его из виду. Гадж Сингха заставляли оставаться у двери кабинета, пока Сиед был в кабинете; снаружи двери, ведущей на веранду, когда он был на веранде; идти прямо позади него, когда он шагал в саду; быть в спальне, когда он отдыхал в спальне. Сиед признался Катерине, что влюбился; это было лучше, чем когда-либо; лучше даже, чем с Умэдом.

Это напомнило Катерине об отце Джоне и Эмилии и о странных причудах желания. Волшебное притяжение пассивности, которое могло сразить даже самого страстного человека.

Теперь Катерина начала запирать свои дневники. Она переместила их из кабинета в свою спальню. Теперь там были мысли, о которых не стоило знать Сиеду. Она почти не спала, и ее тело болело все время; каждый день, как она покидала спальню Сиеда после обычного ритуала, она чувствовала не облегчение, а растущее безумие.

В сексе руки приносили облегчение; а в огромной страсти это только разжигало еще большее желание.

Катерина была бомбой, фитиль которой уже горел.

Прем Кумар появлялся каждые три недели, чтобы сообщить об изменениях. Террасы были очищены и выровнены; границы прочерчены; основные стены обозначены; заказали камень для стен; известь для штукатурки; олово для крыши; деревянные балки и железные брусья скоро должны были доставить, чтобы заложить опору; сосновые планки были выпилены и отложены до нужного момента. Каждый раз, как он приезжал, архитектор садился на корточках на полу, что-то чертил и уходил с деньгами в кармане, подпрыгивая на своих кривых ногах.

С хитрым умыслом в феврале Катерина предложила совершить путешествие в Гетию, чтобы проверить строительство. Гадж Сингх сказал, что это было самое холодное время года, и там мог лежать снег. Сиеда убедили — с трудом — не рисковать.

Напряжение, возникшее между ними, когда они отправились в путь, могло свалить с ног носорога.

Когда они начали подниматься от Катгодама, Катерина снова почувствовала приятное возбуждение, связанное с этим местом; в этот раз оно было вызвано другими ожиданиями. Место казалось ульем активности и было чудесным даже в это время года, солнце светило вниз прямо на горный выступ, делая его почти горячим на открытой местности. Но в тени, под деревьями, холод пробирал до костей.

Кучи камней, стопки распиленного дерева, груды гравия, железных брусков и листы оцинкованного железа лежали повсюду. Прем Кумар сидел на вершине насыпи из шлифованного камня, жевал лист травы и кричал на рабочих. Он спрыгнул, заметив Катерину и убедившись, что она видела его за работой. Архитектор с гордостью помахал им рукой. Каменные стены толщиной в два фута были возведены; и уже, даже без крыши, дом приобрел первые признаки надежности и великолепия, которые он излучал в долину, и это можно было увидеть за много миль. Катерина заметила его из Джеоликоте, и Гадж Сингх сказал: «Он сидит словно лев, обозревающий свое королевство».

Но в этот момент не дом был главной причиной беспокойства Катерины. Она осмотрела стройку, пробежала пальцами по венам крепкого шлифованного камня, постучала по светлому дереву, но ее голова была занята тем, что ей предстояло.

Быстро наступила ночь, и опустился холод со скоростью падающего дождя, проникая сквозь одежду и пробирая до дрожи. Через несколько минут все рабочие испарились в темноте, и вскоре их присутствие можно было угадать только по маленькому мерцанию костров в небольшом отдалении.

Люди Гаджа Сингха поставили палатки, но Катерина приказала им установить ее постель в одной из комнат на цокольном этаже, которые были уже обиты сосновыми планками. Это помещение находилось позади комнаты, переходящей в гостиную: там был готов первый сосновый пол, и много десятков лет спустя, в конце долгого и дикого века, он будет полностью уничтожен, и там останутся только ржавеющее олово и гниющее дерево на полу, и, глядя через отсутствующую крышу, можно будет увидеть ясное голубое небо.

Упадок начинается в момент создания.

В это время комната обладала золотым блеском свежеобработанного дерева и тяжелым запахом соснового сока. Закрытая, словно коробка, комната была уютной, Гадж Сингх пошел обогреть ее деревянными щепками, поджигая их на одном из железных подносов, которые каменщики использовали для смешивания цемента.

Прежде чем идти спать, Катерина прогулялась снаружи, завернувшись и толстую шерстяную накидку. По низкому небу медленно двигались плотные зимние облака, закрывая ясный свет звезд. Но луна была полной, и в ее свете, если стоять на краю выступа, долина Джеоликоте казалась серебряным чудом. Можно было увидеть ленты дороги, силуэты удаленных жилищ, булавочные уколы горящих ламп прорезали дыры в темноте. И над темной массой гор маршировали ряды cocнoвых деревьев, одетые в большие немецкие шлемы.

Он стоял позади нее, немного в стороне. В одной руке он держал фонарь, а в другой — гандаасу с гладкой бамбуковой ручкой, словно ладонь принцессы, и изогнутым стальным лезвием, от которого отражался лунный свет. За последние двадцать лет слишком много больших кошек в этих горах попробовало на вкус человеческую плоть, и теперь ходил слух, что в глубоком овраге под Биирбхатти обосновался леопард.

Они стояли на верхней террасе над домом. Это было то место, где Прем Кумар выкопал водоем и, протянув трубу над холмом и долиной, заставил биться свежую родниковую воду. Теперь она лилась с равномерным журчанием. Вместе с этим звуком раздавалась монотонный стрекот насекомых в кустах, который прерывало редкое завывание собак. Когда Катерина повернулась вправо, она увидела поднимающиеся внизу стены дома, немного голые без крыши. Внезапно Катерина услышала «ток, ток, ток», — звук, раздававшийся с равномерными интервалами. Она спросила его: «Это насекомое?» — и он ответил: «Нет, это какая-то птичка, которую никогда нельзя увидеть. Она поет только по ночам. Птица предупреждает людей, что даже во сне время идет».

Напряжение, повисшее в холодном ночном воздухе, было больше, чем луна.

Оно смогло бы остановить даже стадо несущихся носорогов.

Когда они спускались вниз по скользкой тропе — Гадж Сингх шел впереди и сбоку, держа фонарь, — она немного поскользнулась на неустойчивом камне, подвернув лодыжку. Он бросился к ней, но с занятыми руками мог сделать немногое. Катерина снова встала на ноги и осторожно спустилась вниз. У двери Гадж Сингх замешкался, между ними повисла пауза, полная неуверенности и сдерживаемого желания. Вечная головоломка: сделать или не делать. Найти прекрасный повод, чтобы разрушить лед, но не разбить его на кусочки.

Когда он смотрел на нее, она глядела в сторону, а когда она смотрела на него, он опускал глаза. Момент был упущен.

Гадж Синг ушел и сказал, что будет спать снаружи на расстоянии крика. Катерина легла в постель, не накинув толстое пестрое одеяло. Ее тело горело, она мучилась яростью и разочарованием.

Сделать и не делать.

Шаг, который разрушит лед, но не разобьет его на кусочки.

Она видела его лежащим на огромной постели Сиеда под украшенным фестонами шелковым балдахином, его прекрасне худое и мускулистое тело, его наготу, выступающую, словно кобра. Сиед касался его рукой, ртом, щекой, носом, а она могла только наблюдать. А он смотрел на нее; и даже слепой мог бы разглядеть, чего он хотел на самом деле.