У Брута была любимая подружка, небольшая и милая буйволица. Она ходила с нами, держась рядом с другом. Я не отгонял ее, как это делал мой предшественник. Напротив, я позволял ей обнюхивать Брута, лизать ему морду и сопровождать нас, куда бы мы ни ехали. Я никогда не мешал им обнюхиваться и облизывать друг друга, за что буйвол в порыве благодарности тащил свой груз с удвоенной резвостью. Казалось, он старался наверстать время, упущенное в процессе ухаживания за Маргеритой – такова была кличка нашей буйволицы.

Вчера в шесть часов утра во время утренней переклички разыгралась сцена, в которой участвовала Маргерита. Дело обстояло так. Негр с Мартиники каждый день пользовал Маргериту, предварительно влезая на невысокую ограду. Его застукал один багор, за что негра посадили в карцер на тридцать суток. За скотоложство – таков был официальный приговор. А вчера во время переклички в лагерь пожаловала Маргерита. Она обошла строй, пропустив более шестидесяти человек, и, когда приблизилась к негру, развернулась кругом и подставила ему зад. Лагерь катался от смеха, а чернокожий посерел от стыда и конфуза.

В день я делал три ездки. Больше всего времени уходило на заполнение бочки. Этим занимались два человека, поджидавшие меня на берегу. Они работали споро, и к девяти часам я был свободен и мог отправляться на рыбалку.

Чтобы было легче выгонять Брута из пруда, я сделал Маргериту своей союзницей. Я чесал ей ухо определенным образом, и она мычала, причем звук напоминал ржание загулявшей кобылы. И Брут вылезал из пруда по собственной воле. И хотя теперь отпала нужда обмывать себя, я все-таки продолжал с еще бóльшим усердием мыть и скрести Брута. Он сверкал чистотой, отмытый от вонючей грязи пруда, в котором проводил ночь, и становился еще более привлекательным для Маргериты.

На полпути вверх по склону имелось пологое место, где я хранил большой камень. У Брута была привычка останавливаться там минут на пять, чтобы перевести дух, и я подкладывал камень под колесо, чтобы ему лучше отдыхалось. Но в это утро нас поджидал там другой буйвол по кличке Дантон, такой же здоровый, как и сам Брут. Дантон прятался в густой зелени небольших пальм, которая хорошо скрывала его. И вот он выскочил из засады и бросился на Брута. Брут увернулся от удара, и Дантон врезался в повозку. Одним рогом он прошил бочку. В то время как Дантон прилагал чудовищные усилия, чтобы освободиться, я распрягал Брута. Как только Брут почувствовал, что ярма на нем больше нет, он тут же набрал боевую дистанцию метров за тридцать выше по склону и ринулся на Дантона. Страх или отчаяние помогли Дантону отделаться от бочки, хотя кончик рога так и застрял в ней. И очень вовремя! Брут уже не мог остановиться. Он врезался в повозку и опрокинул ее. Тут-то и случилось одно из самых странных событий, какое когда-либо мне доводилось видеть. Брут и Дантон соприкоснулись друг с другом рогами. Однако ни тот ни другой не делал каких-либо резких выпадов. Они как бы очень осторожно вострили свое грозное оружие. Казалось, они разговаривают без звука, при этом ноздри у них широко раздувались. Буйволица медленно пошла вверх по склону, за ней двинулись и оба быка. Время от времени они останавливались и снова терлись рогами, едва скрещивая их. Если они слишком затягивали с этим делом, Маргерита устало мычала и снова принималась подниматься по направлению к плато. Оба мастодонта в том же порядке следовали за ней. После трех таких остановок, причем каждый раз с теми же церемониями, мы достигли плато. Вышли на ровную площадку перед маяком. Голое пространство земли метров триста в длину. В дальнем конце виднеется лагерь, справа и слева две больницы, одна – для заключенных, другая – для надзирателей.

Дантон и Брут продолжали идти за Маргеритой, держась от нее сзади в двадцати шагах. Буйволица спокойно вышла на середину площадки и там остановилась. К ней присоединились и оба соперника. Время от времени она издавала длинное призывное мычание. Соперники снова соприкоснулись рогами, и на этот раз я почувствовал, что они действительно разговаривали между собой, поскольку не только раздували ноздри, но и издавали какие-то звуки, которые, несомненно, должны были что-то означать.

После разговора быки медленно разошлись по краям площадки. Между ними все триста метров. Маргерита стояла посередине и ждала. И тут до меня дошло, что происходит: настоящая дуэль с согласия обеих сторон, а в качестве приза – Маргерита. И Маргерита хотела этой дуэли. Она стояла очень гордая и наблюдала, как два ее дружка дерутся из-за нее.

Маргерита подала сигнал, и буйволы ринулись навстречу друг другу. Не буду гадать, во сколько раз могла возрасти сила удара двухтонной массы с каждой стороны, помноженная на скорость с разбегом в сто пятьдесят метров. Две рогатые башки сшиблись с таким треском, что оба буйвола не могли после этого очухаться целых пять минут. Первым пришел в себя Брут и бросился на исходную позицию. Битва продолжалась два часа. Багры хотели убить Брута, но я не дал им это сделать. В какой-то момент при столкновении Дантон сломал рог, тот самый, который он повредил о бочку. Он кинулся бежать, но Брут погнался за ним. Битва с преследованием длилась до следующего дня. Буйволы рушили и сметали все, что попадалось им на пути – в огородах, на кладбище и в прачечной.

Дрались целую ночь, и только утром часам к семи Бруту удалось прижать соперника к стенке пекарни на самом берегу моря. Там он всадил свой рог на полную глубину в брюхо Дантона. Чтобы покончить с противником раз и навсегда, Брут крутанул башкой раз-другой, разворотив Дантону все внутренности. Полезли кишки и полилась кровь. Дантон рухнул, поверженный и побежденный.

Борьба гигантов настолько обессилила Брута, что мне пришлось помочь ему вытащить рог из брюха Дантона, иначе ему никак не удавалось встать на ноги. Он побрел, пошатываясь и спотыкаясь, вдоль берега моря. К нему подошла Маргерита. Она подсунула свою комолую башку под его могучую шею, помогая держать ее на весу.

Я не смог присутствовать на их свадьбе, ибо багор, отвечавший за буйволов, обвинил меня в том, что я не по делу распряг Брута. И меня выгнали с работы.

Я попросил разрешения встретиться с комендантом. Хотелось переговорить с ним о Бруте.

– В чем дело, Папийон? Брута непременно надо прирезать. Он слишком опасен. Он уже загубил трех хороших буйволов! Этого мало?

– Я за этим и пришел и прошу вас спасти Брута. Надзиратель со скотного двора, приставленный к буйволам, ничего толком не знает. Позвольте мне рассказать вам, как Брут действовал на законных основаниях в целях самозащиты.

Комендант улыбнулся:

– Я слушаю.

– …Так что вы понимаете, месье комендант, не мой буйвол напал, а на него напали.

Закончил я свой подробный рассказ таким образом:

– Более того, если бы я не распряг Брута, Дантон убил бы его. Брут не смог бы постоять за себя, если бы оставался запряженным в повозку.

– Верно, – сказал комендант.

В это время появился багор со скотного двора.

– Доброе утро, комендант. Я вас ищу, Папийон. Вы вышли утром из лагеря так, словно собрались на работу. Но у вас нет работы – вы уволены.