По дорожке шел Филин. В майке, тренировочных штанах, с полотенцем через плечо. Мокрые волосы были аккуратно зачесаны.

Он подошел к террасе, налил кружку кваса, выпил.

— До чего же хорошо искупаться поутру. Нет, ребята, не так мы живем. Все мирским заняты, суетой бессмысленной. А вы посмотрите, какое утро-то.

Рваный вынес плетеное кресло. Филин сел, закурил сигарету.

— Ну что ж. Вернемся к делам нашим скорбным. Я ведь, Витюша, не зря на речку ходил. Пусто там. Нет никого. Вот пойдем купаться сейчас, нырнешь ты — и все. Любая экспертиза покажет: купался в сильной стадии опьянения. Вот и все.

— За что? — заплакал Кол.

— А за что, ты, Витюша, знаешь. Ты ко мне претензий иметь не должен. Я тебя в убожестве твоем подобрал. Дело дал. Копейку крутую, верную, в кооператив устроил. А ты? Молчишь?

Кол молчал. Он просто не мог говорить. Его била противная дрожь.

— Молчишь? И то дело, — продолжал Филин. — Ну а теперь ответь. Почему я тебя от дела отстранил?

— За поддачу черную, — зло сказал Серый.

— Правильно. — Филин налил себе еще квасу. — Мы тебе уже верить не могли. Теперь говори, падла, кому о гараже Мясника рассказывал…

— Пьяный был. Совсем кирной… Прости, Филин. — Кол упал на колени. — Прости. Лечиться пойду.

— А я тебе, Витя, не жена. Ты мне что леченый, что порченый. Любой, только не ссученный. Говори!

— Женька Звонков мужика крутого привел. Из солнцевских. Он сказал, что откинулся только-только и в камере с тобой парился. Я тогда к нему с уважением.

— Со мной в Бутырке парился? — Филин вскочил. — Какой из себя?

— Роста среднего, лысоватый, с усиками, — сказал Серый.

— Теперь я знаю, кто был, — усмехнулся Филин, — знаю. Игорь Дмитриевич, подумать только. Игорь Дмитриевич. Значит, Кол, так решаем. Опер — моя забота. А ты сегодня этого Звонкова уберешь.

— Нет! — дико закричал Кол и бросился к калитке.

Серый и Вовик догнали его на полпути, скрутили, потащили к даче.

— Слушай мое последнее слово, Кол. — Филин встал. — Сегодня ты этого Звонкова мочишь или…

Он скрылся в доме, а Кол бился на земле, выкрикивал что-то, плакал.

— Ну и воздух у тебя, Чугунов. — Игорь Корнеев, прищурившись от солнца, смотрел на раскрытое окно машины. — Век бы здесь жил, — продолжал он.

— Вот и приезжай да послужи здесь. Ты уже один раз сидел. Здесь опять посадят.

— Тебя-то не посадили.

— Это пока. Мне сорок пять лет, а я все капитан. Понял, как у нас?

— Не понял.

— А здесь и понимать нечего. Нашего начальника тоже сажали. Он теперь в Средней Азии воюет. Ну а мне до пенсии четыре дня.

— Уходишь?

— Ухожу. И из города этого бегу. Меня пока погоны милицейские защищают, а с пенсионером они в два счета.

— Кто «они»?

— Игорь, или ты не знаешь кто? Здесь же куплено все. Сейчас увидишь, кто в Дагомысе отдыхает. Одни крутые. Каждый день там что-нибудь случается, а взять кого. Отвоевался я. Как они, жить не могу, да и не хочу, бороться сил уже нет.

Машина проскочила бедноватый рабочий поселок, из-за поворота показались белоснежные корпуса Дагомыса.

— Вот видишь, — продолжал Чугунов, — Дагомыс. Когда эти гостиницы построили, уже тысячи брали за номер. Ты сам подумай, кто там жить сможет?

— Я, во всяком случае, не смогу.

— Правильно. Была бы моя власть, я бы эти корпуса окружил бы ночью да взял бы всех.

— По тридцать седьмому соскучился? — усмехнулся Корнеев.

Чугунов ничего не ответил, только махнул рукой.

Боря Мясник занимал трехкомнатные апартаменты.

Но в номере его, естественно, не было. След его обнаружили в солярии. Он сидел в шезлонге, напялив на лысую голову солнцезащитный козырек с неведомым заграничным названием. Из-под ремня шорт вываливался сытый живот.

Около шезлонга стояла кастрюля со льдом, в ней охлаждалось баночное пиво.

Рядом с ним, закрыв лицо платком, расположилось длинноногое существо в еле заметном бикини.

Корнеев подождал, пока Боря дососет очередную банку пива, подвинул шезлонг и сел рядом.

— Привет, Боря.

— Привет. — Мясник прицельно бросил банку в урну.

— В баскет играл? — усмехнулся Игорь.

— А тебе чего?

Говорил он лениво, врастяжку, явно подражая крутым ребятам из видеофильмов.

— Ты кому гараж сдал?

— Иди отсюда, пока я не встал.

Фраза была рассчитана явно на бикини.

— Я тебя второй раз спрашиваю, — тихо сказал Игорь.

— Ты, гнида!

Боря Мясник вскочил. Корнеев, чуть приподнявшись, толкнул его в грудь.

Боря рухнул в затрещавший под его тяжестью шезлонг.

— Мы из уголовного розыска, — сказал Чугунов.

— А хоть из КГБ. — Боря попытался встать, но не мог, шезлонг провалился, и ноги его оказались на уровне подбородка.

Корнеев облокотился на ручки шезлонга, наклонился к Боре.

— Слушай меня, Боря Мясник, я сюда из Москвы не загорать приехал. Хотя здесь и хорошо очень. Море, солнце, воздух, пиво холодное, телка красивая. Что еще нужно мужчине? А?

Боря молчал, только дышал тяжело, с присвистом.

— Мы тебя сейчас заберем и окунем на семьдесят два часа в камеру, а потом в Москву, в наручниках.

— Нет на мне ничего… — выкрикнул Боря.

Девица его впервые заинтересовалась происходящим, сняла платок с лица и села.

И Корнеев узнал ее. Совсем недавно фильм с ее участием показывали по телевизору.

— А что на тебе есть и чего нет, это мы разберемся. Только отпуск твой нарушим и кайф сломаем.

— Ну чего вы ко мне пристали? Я ключ от гаража Витьке Колу отдал, ему надо было машину ремонтировать. Он пришел, попросил, я отдал, и все дела.

— Вот это разговор деловой. Пошли к тебе в номер, запишем все это.

— Зачем записывать? — Голос Бори стал плаксиво-тонким.

— Закон требует.

…А в Иркутске шел дождь. И в открытое окно влетел свежий ветер. Борису Логунову казалось, что пахнет он байкальской водой.

Они сидели втроем в кабинете начальника уголовного розыска области. Начальник, Борис и следователь прокуратуры.

— Мы Козлова этого по подписке отпустили, — сказал следователь, — просили за него. Хотя уголовник бывший.

— Он же государственный драгметалл защищал, — сказал начальник розыска, — а потом, пределы не превысил, их, вооруженных, четверо с автоматическим оружием.