– Да. А что?

– Нельзя не признать, что устрицы выглядят неправдоподобно. Но нельзя сказать, что их существование невозможно.

– Один – ноль в вашу пользу, – признала я. – Но все равно, то, что Фергус может оказаться потерянным наследником графа Сен-Жермена, – чуть более неправдоподобно, чем устрица. Особенно по части свидетельства о браке. То есть… потерянный законный наследник? Мы ведь о Франции сейчас говорим?

Он засмеялся. Лицо его раскраснелось от выпитого бренди и смеха, и я увидела, каким привлекательным он был в юности. Впрочем, его и сейчас нельзя было назвать некрасивым.

– Не возражаете, если я спрошу, чем вы зарабатываете на жизнь? – полюбопытствовала я.

Вопрос его смутил. Он потер рукой подбородок, посмотрел мне в глаза и ответил с едва заметной горечью в голосе:

– Сплю с богатыми женщинами.

– Что ж, надеюсь, меня вы не рассматриваете в свете подобных деловых возможностей. Кроме золотой оправы очков, у меня ничего нет.

Он спрятал улыбку за бокалом бренди.

– Нет, но вы гораздо интереснее, чем обычные богатые женщины.

– Польщена, – вежливо ответила я.

Какое-то время мы молча пили бренди, раздумывая, что сказать. Шел дождь, его шорох на улице и треск пламени в камине успокаивали. Рядом с Бошаном было уютно, но не могу же я просидеть так весь день – надо писать книгу.

– Ладно, зачем вы рассказали мне об этом? Подождите, вопросов два. Первый: зачем говорить о том, кто такой Фергус, мне, а не самому Фергусу? И второй: каков тут ваш личный интерес, если допустить, что все рассказанное правда?

– Я пытался рассказать мистеру Фрэзеру – Фергусу Фрэзеру, я имею в виду, – медленно произнес он. – Он отказался со мной говорить.

– А! – воскликнула я, кое-что вспомнив. – Так это вы попытались похитить его в Северной Каролине?

– Нет, не я, – вполне искренне ответил он. – Я слышал об этом происшествии, но не знаю, кто его зачинщик. Скорее всего, его деятельность кому-то помешала. – Он пожал плечами и продолжил: – А мой личный интерес… он связан с причиной, по которой я должен рассказать все вашему мужу – ведь я доверился вам лишь потому, что его сейчас нет.

– И какова эта причина?

Бошан быстро оглянулся. Рядом никого не было, но он все равно понизил голос.

– Я – и те, кого я представляю во Франции, – хотим, чтобы американские повстанцы победили.

Я удивленно посмотрела на него. Такого я не ожидала.

– Хотите убедить меня, что вы – патриот Америки?

– Ни в коем случае. Меня ни в малейшей степени не волнует политика. Я деловой человек. – Он оценивающе посмотрел на меня и спросил: – Вам доводилось слышать о компании «Горталез и Ко»?

– Нет.

– Она якобы занимается импортом и экспортом товаров из Испании. Но это лишь прикрытие, на самом деле она снабжает деньгами американцев, а французское правительство как будто ни при чем. Таким образом мы переправили уже несколько тысяч, они пошли в основном на покупку оружия и боеприпасов. Мадам Легран упомянула компанию в разговоре с вашим мужем, но не сказала, чем она занимается. Она оставила за мной право решать – раскрыть ему то, чем на самом деле занимается «Горталез и Ко», или нет.

– Хотите сказать, что вы – агент французской разведки? – наконец поняла я.

Он кивнул.

– Но вы не француз. Вы англичанин, – сказала я и пристально посмотрела на него.

– Был им. – Он отвел взгляд. – Теперь я гражданин Франции.

Бошан замолчал, и я откинулась на спинку кресла, глядя на него и размышляя. Что из рассказанного им правда? И может ли он быть моим предком? Фамилия «Бошан», которую англичане переиначивают в «Бичем», не такая уж и редкая, да и внешне мы не особо похожи. У него изящные руки с длинными пальцами – у меня тоже, но форма пальцев другая. Может, у нас похожие уши? У него они довольно большие, хотя и правильной формы. Какие у меня уши, я не знала. Но будь они большими, Джейми бы обязательно об этом упомянул.

– Так чего же вы хотите? – наконец тихо спросила я.

Он посмотрел на меня.

– Мадам, будьте так добры, расскажите вашему мужу то, о чем я вам поведал, – серьезно сказал он. – И убедите его, что дело касается интересов не только его приемного сына, но всей Америки.

– Что вы имеете в виду?

Он повел тонким, изящным плечом.

– Граф Сен-Жермен владел обширными землями в той части Америки, которая сейчас принадлежит Великобритании. Да и его владения во Франции – сейчас их оспаривают несколько претендентов – тоже весьма ценны. Если Фергус Фрэзер докажет, что он Клодель Ракоци – думаю, вы понимаете, что Ракоци – родовое имя, – и что он наследник всего состояния, он сможет использовать его для финансирования революции. Судя по тому, что я знаю о нем – а я уже знаю немало, – он вполне к этому склонен. Если революция победит, то те, кто стоял за ней, будут иметь большое влияние на новое правительство.

– А вы перестанете спать с богатыми женщинами за деньги.

Он криво усмехнулся.

– Вот именно. – Он встал и глубоко поклонился мне. – Мадам, беседовать с вами было истинным удовольствием.

Он почти дошел до двери, когда я окликнула его:

– Мсье Бошан!

– Да? – Он обернулся и посмотрел на меня – темноволосый, стройный мужчина, с выражением насмешки – и боли – на лице.

– У вас есть дети?

Он удивился.

– Не думаю.

– Мне просто стало интересно. Прощайте, сэр.

Шотландское нагорье

От фермы в Балнейне идти пришлось долго. Начало января в Шотландии, как всегда, было мокрым и холодным. Очень мокрым. И очень холодным. Но бесснежным. Уж лучше бы началась вьюга – может, хоть это охладило бы нездоровый пыл Хью Фрэзера. Но вместо снега уже несколько дней лил дождь, нагоняя хмарь. От него чадили очаги, и даже та одежда, которая оставалась в доме, становилась влажной, холод пробирал до самых костей, и казалось, что ты никогда уже не согреешься.

Я пришла к этому убеждению несколько часов назад, но если я не хочу пробираться сквозь дождь и грязь, мне остается лишь одно – лечь и умереть, а я пока не настолько отчаялась. Пока.

Скрип колес вдруг сменился хлюпаньем – они снова застряли в грязи. Джейми пробормотал себе под нос что-то исключительно неподобающее для похоронной процессии, а Йен попытался скрыть смешок за кашлем и раскашлялся по-настоящему. Его надсадный кашель звучал хрипло, словно лай большой, усталой собаки.

Я вынула фляжку с виски из-под плаща – вряд ли жидкость с подобным содержанием спирта смерзлась бы в лед, но я решила не рисковать – и передала Йену. Он принялся пить, хрипя, словно его сшиб грузовик. Кашлянул еще пару раз и вернул мне фляжку, кивнув в знак благодарности. Из его красного носа непрерывно текло.