Страница изъятого у группы рукописного документа религиозного характера, подвергнутая экспертизе (публикуется впервые)

К 21 июля Клавдия Семеновна признала себя виновной в предъявленных обвинениях. В деле не «осели» аппеляции Кодубенко времен «оттепели» (как от некоторых других ее подельников), поэтому мы не можем судить о методах ведения следствия. Во всяком случае, сохранилось письмо проходившей по этому же делу Марии Карточенко, получившей 10 лет лагерей. 25 января 1954 г. несчастная женщина писала первому секретарю ЦК КПСС Никите Хрущеву из казахского города Балхаш – показания она дала под давлением. Следователь майор Береза бил ее сапогами, головой о стену, запугивал – если будешь жаловаться, подведу под 25 лет лагерей. Сразу же отметим – в 1989 г. все фигуранты дела были реабилитированы. Среди сохранившихся в деле «вещественных доказательств» – изъятые у Марии машинописные списки молитв, читаемых на определенную потребу, тексты молитв и акафистов.

Упомянутые собрания для «совместных молений» проходили на квартире Марии Карточенко и ее мужа Николая. На квартиру, показала хозяйка, приходили «странники» и «монахи», в частности «странствующий монах Арсений», «странник Иван». Последний, записывал следователь, распространял «клеветнические измышления на советскую действительность», утверждая, что в СССР нет настоящей свободы совести. «Лидером» же группы выступал наезжавший в Киев «старец Алексей». Его «проповеди», свидетельствовали узники внутренней тюрьмы МГБ УССР на улице Короленко (ныне – Владимирская), сводились к таким утверждения: «чтобы мы не ходили в церковь, а молились где-либо в домах, группами, что якобы церковь при советской власти изменила веру». Скоро будет «конец мира», вещал «старец», установится всемирная коммунистическая власть, «все народы вымрут», уцелеет лишь «кучка израильского народа». Чтобы получить жизнь вечную, внушал Алексей, нужно «выполнять его заповеди».

Среди шести участников группы особый интерес вызывает Борис Евгеньевич Кубасов, 1888 года рождения, сын священника, закончивший духовную семинарию (отдельные фигуранты дела называют его также бывшим священником). «Антисоветчик и монархист» – характеризовал его следователь. Воевал, в 1915 г. был контужен, учительствовал, получил травму после падения с четвертого этажа. В 1929 г., во время очередной волны гонений на духовенство и «церковников» Кубасов был осужден на 3 года лагерей, отбывал наказание на Соловках, где к тому времени собрался цвет православного духовенства. Именно имевший духовное образование инвалид Кубасов раскусил «старца Алексея» – Алексей никакой не пророк, «ему верить нельзя», он врет об «исцелении им больных».

Однако нельзя не отметить, что среди «паствы» Алексея было немало людей с нездоровой психикой. Б. Кубасов страдал припадками, во время которых «выгибался дугой». Та же К. Кодубенко получила на фронте контузию, с 1945 г. лечилась в Киевском психоневрологическом институте. Экспертиза, проведенная там же комиссией под председательством профессора Залкинда, признала ее вменяемой, но неуравновешенной психически, замкнутой личностью. Не беремся комментировать один из выводов комиссии: «Сама испытуемая в бога (Так в документе. – Прим. авт.) не верит и никогда не верила». Мария Иосифовна Карточенко, 1908 года рождения, член партии, с 7 лет трудилась домработницей, с 15 замужем, от воспаления легких умер ребенок. На производстве получила тяжелую травму электротоком, перенесла несколько операций, утратила возможность иметь детей. С трудом окончила 3 класса вечерней школы, не могла усваивать даже простой материал. Как показала экспертиза, страдала истерией, эпилептическими явлениями, лечилась в психоневрологическом институте.

Да и обращались «отцы» с женщинами из кружка ИПЦ весьма деспотично. Марию Карточенко (как и других «послушниц») поставили просить милостыню для «старцев» возле церкви, а когда той стало неудобно, то на нее накричали за «нарушение правил истинно-православной веры», отчего, стыдил ее Алексей, в храме «свечи загорелись сами собой». Клавдия Кодубенко, прибывшая в Таганрог к «старцу» Алексею на «испытания», по словам одной из фигурантов дела, «еле удрала» от «наставника» (хотя потом и извинилась перед ним в Киеве).

Однако наиболее колоритной фигурой подполья ИПЦ (параллельно проходящей по другому уголовному делу) оказался упомянутый «старец Алексей». Не исключено, что именно агентурно-следственные действия по делу Алексея Нестеровича Никулина и его окружения вывели чекистов на киевскую группу ИПЦ – объект агентурного дела «Курган». А. Никулина, 1924 года рождения, уроженца Ростовской области с 5 классами образования, органы МГБ арестовали в Таганроге в начале 1950 г. (впоследствии осужден на 10 лет лагерей). В то же время чекисты арестовали и его «послушниц» Соломию Свирид (1897 года рождения) и 42-летнюю Степаниду Бондаренко (руководителя групп ИПХ в Киевской области и на окраинах Киева, открыто «высказывавшую ненависть к советскому строю»). Именно С. Свирид и дала показания на 13 участников подполья ИПЦ, включая К. Кодубенко. Задержали и некую Ефросинью Венгер, которая с 1937 г. бродяжничала, а участницей подполья ИПЦ стала с 1945 г. Она совместно с А. Никулиным создавала группы ИПЦ в Ростовской области, Краснодарском крае и на Украине.

Как выяснилось в ходе допросов, примерно в 1923 г. возникло «церковно-монархическое подполье» – «игнатьевцы». Название происходило от монаха Балтского монастыря (Одесская область) Игнатия (Море), который распространял слухи о своем «божественном происхождении». К концу 1920-х гг. группы «игнатьевцев» существовали уже в селах (по нынешнему админделению) Харьковской, Житомирской, Винницкой и Одесской областей (хотя самого Игнатия арестовали в 1927 г., даже из Архангельска на Украину добирались его «посланцы»). Сам Игнатий Море отличался представительной внешностью, имел явную харизму, однако страдал тяжелым расстройством психики, неоднократно помещался в больницу. Советская власть, учил «гуру» своих последователей, дана за грехи. Нельзя признавать законы, служить в армии, вступать в колхозы, участвовать в мероприятиях властей (нетрудно представить, на что обрекал Игнатий своих адептов в сталинские времена). Православный клир разложился и служит власти, признавать его нельзя, наставлял И. Море (намного переживший его лозунг в арсенале «борцов» с апостольской традицией).

Лидер секты «игнатьевцев» Игнатий Море (публикуется впервые)

И. Море сменил некий Иван Пальчун (арестованный в 1938 г.). С 1945 г. во главе подполья «игнатьевцев» стал «странник» Иван Галкин, возрождавший сеть групп и на Украине (своеобразной базой секты стала Черниговщина). Его деятельность сводилась к организации тайных молений и заготовке белых одежд – «для встречи белого царя», пояснял «старец». После ареста И. Галкина в Ворошиловграде в секте, как водится, произошел раскол. Часть участников подполья решила подчиняться «матушке» Марии Никитичне Боровской, а остальные признали «духовным авторитетом» того самого Алексея Никулина.