Все это — с достоинством императора вселенной.

Им с Лиорой самомнение, что ли, из одного источника отсыпали? Ох, Лиора!

Я вывернулась из объятий Тейта и на заплетающихся ногах подбежала к фиолетовому куполу, под которым лежала Лиора. Белее простыни — про нее, определенно… Сознание было точно заключено в кокон. Со стороны могло показаться, что она в глубоком обмороке, но в ментальном плане звучала песня — едва слышная, дисгармоничная.

Мне в голову закралась дикая мысль: а что, если телепатический фон искажает не та, рыжая, а Лиора? Но зачем тогда купол? И почему Кагечи Ро так встревожен?

Я снова пригляделась к блондинке. Внешних повреждений вроде бы нет, кроме разорванной штанины. Мое трико, залитое кровью от горла до штанин, и то выглядит страшнее.

— Что с ней? — тихо спросила я Кагечи Ро.

Он был целиком сосредоточен на своих горшочках и прозрачных кубиках с густой сероватой массой — собирал и расставлял, помогая себе щупальцами, да еще и костерил негромко каких-то сильномогучих шленделей, мозги у которых выжрали риизы. Однако и для меня пару ласковых нашел:

— Свали отсюда, я занят. Тут кое у кого половины легкого нет и дыра под ребрами размером с детскую голову, и с этим надо что-то делать, а я даже не подмастерье. Мне нужно хотя бы двадцать катов без лишних помех, а этот подопытный материал идиота снова… — Кагечи Ро прикусил язык, стрельнул взглядом в сторону Ригуми и, выпустив еще пару щупалец, принялся за работу вдвое усерднее. Часть из конечностей потянулась к Лиоре, а другие, почти прозрачные — к мастеру, но, не дотянувшись до него, словно в тумане растворились.

Рыжий обвел взглядом всех троих, молча помог мне подняться и заставил отойти в сторону.

— Какого шраха здесь вообще произошло? — прошипела я.

Прекрасно понимаю, что Тейт ни при чем, но… У меня самой под ребрами саднит, стоит только подумать о Лиоре.

— Она пострадала из-за меня, — ответил вместо него Маронг. Свой пост рядом с мастером он покинул, его место занял Итасэ. — Сейчас сказать не могу… Чуть позже.

И снова — подозрительный взгляд в сторону Ригуми Шаа. Сначала Кагечи Ро, теперь вот эта обычно покорная овечка.

— Хоть какие-то хорошие новости есть? — со вздохом сдалась я, утыкаясь виском рыжему в плечо.

— Есть, — неожиданно улыбнулся Маронг и, отбрасывая повлажневшую прядь волос с лица, кивнул в сторону огромных сквозных туннелей в горном склоне: — Как ты думаешь, кто это сделал?

Я только неопределенно качнула головой.

— Лиора, — проникновенно ответил он. — Вот той штукой, — и указал на что-то, зажатое у нее в руке.

Мы с Тейтом одновременно повернулись, всматриваясь…

Там был шар — переплетение тоненьких то ли косточек, то ли палочек, ажурное и хрупкое на вид. Как этим можно пробурить скалу насквозь — загадка из загадок.

Между тем, пока мы бродили вокруг Лиоры, переговоры благополучно завершились. Не знаю, что произвело на свободных более сильное впечатление — маленький срыв Ригуми Шаа или триумфальное пробуждение Итасэ, но дело решилось миром. Мастеру без споров передали «старуху» — женщину по имени Аламати, лет тридцати на вид. Диккери тут же бросилась ей на шею, рыдая с подвываниями. Похищенных подростков нам вернули уже не столь охотно, троих недосчитались, и рыжеволосая девушка-телепат, Амара, несколько смущенно пояснила, что их, вероятно, «забрали старшие», которые ушли первыми.

Ригуми Шаа стиснул зубы. Я чувствовала кожей, как он желал броситься в погоню и уже даже почти отдал приказ, но Лао вдруг взял его за рукав и обвел пальцем по контуру темное пятно.

— Благоразумие — это добродетель, — пропел он и отступил.

— Я понимаю.

Таким голосом хорошо фрукты для десерта замораживать, о да.

Заботу о перемещении полусотни испуганных подростков к океану взял на себя Итасэ, несмотря на тошнотворную слабость. Свежесотворенное мешковатое трико сидело на нем кривовато, словно было не по размеру, но его это нисколько не смущало. И, что было еще удивительнее, он подозвал меня и попросил о помощи.

— Детей нужно успокоить, — пояснил Итасэ, и уголок губ у него дернулся. — Я прекрасно понимаю, что они чувствуют. Но всем нам станет гораздо легче, если они перестанут визжать, как риизы, и начнут слушаться меня. Думаю, что ты будешь более убедительна, чем я, Трикси-кан.

Я захлопала ресницами в стиле дорогой кузины Лоран и смогла выдавить из себя только:

— Постараюсь… — и добавила осторожно: — Ты немного изменился, Ран-кан.

Итасэ улыбнулся — саркастически, но все-таки улыбнулся. Аж мурашки по спине пробежали. Он что, пытается быть дружелюбным?

— Думаю, я понял кое-что.

— Да?

— Двое сильнее, чем один, — туманно ответил он и свернул в туннель к пещере, где свободные держали подростков.

Вспоминая школьные автобусные экскурсии, я боялась, что придется полдня угрохать на то, чтобы вернуть всех похищенных обратно в деревню. Но немного эмпатии, с десяток средней злобности взглядов, несколько успокаивающих улыбок — и совместными усилиями мы с Итасэ и Лао сумели заключить подростков в летающие пузыри. Ригуми Шаа с Лиорой и Кагечи Ро отправились отдельно, чуть позже, но прибыли на место даже раньше.

Жители к тому времени в дома не вернулись. Они прятались неподалеку, в пещерах, и, если б не «старуха» Амати, вряд ли вышли бы сразу. Однако эта женщина, похоже, имела непререкаемый авторитет в деревне. Понадобилось всего несколько минут, чтобы убедить перепуганных людей покинуть убежище. А затем они увидели возвращенных подростков.

Атмосфера переменилась так резко, что у меня даже закружилась голова. Я смотрела на Ригуми Шаа глазами жителей — матерей и отцов, которые уже отчаялись увидеть своих детей; молодых людей, которые мысленно похоронили младших братьев и сестер; стариков, смирившихся было с тем, что их род прервался, и внезапно обретающих потерянное.

Ригуми Шаа утратил смертную природу, в чужих глазах он стал светом милосердным, сияющей надеждой. К нему тянули руки, стремясь прикоснуться, заполучить частичку этого света и сохранить в памяти, как святыню. А он стоял и терпел, когда его трогали за плечи, грудь, лицо, и старался дышать ровно, улыбаясь. Ему было жутко.

— Ступайте к своим семьям, — произнес он наконец. — Мы остановимся на пляже, к востоку от деревни. Говорить будем завтра, а сегодня возвращайтесь и не бойтесь ничего.

Никто сперва не услышал. Но затем в ментальном фоне прокатилась почти беззвучная волна-песня, и жители начали отступать. А мы все той же маленькой процессией, но уже без Диккери и Пайна, выступили к пляжу. На месте Итасэ возвел несколько шатров, а вокруг них купол, и произнес:

— Теперь можно. — Голос звучал хрипловато. — Никто не видит и не слышит. Четыре сета у нас есть.