– Тебя беспокоит возможная будущая тяжесть содеянного? Пятно на совести «солдата империи»?

Панкратов усмехнулся невесело:

– Империя умела воспитывать, но… «Совесть» – не совсем то слово. «Солдат империи» нашей с вами, Геннадий Валентинович, специализации оперировал другим понятием: «долг». А таковое осталось похороненным вместе с империей.

– Ты не веришь в будущее возрождение?

– В том-то и фокус, что верю. Но не потому, что затюканный интеллектуал, бредящий николаевским величием образца девятьсот тринадцатого или восемьсот двенадцатого года. Просто я знаю систему. Она – самовосстанавливающаяся. Но…

– Да?

– В нашем случае система сработает однозначно, как боек револьвера. Тут вы не соврали, Геннадий Валентинович.

– Что-то твоя вступительная речь затянулась, Ильич…

– Господин полковник, дайте выговориться старшему офицеру, а?

– В отставке, Ильич, в отставке.

– Под патроном мы оба под хорошей «крышей», грехи можно воротить кубометрами, а как выйдем в самостийное плавание, на холод и на дождичек?..

– К чему ты клонишь, Ильич?

– Вот что, Геннадий Валентинович. Знаю я вас как крепкого мужика, что цену слову ведает даже в нашем специфическом ремесле. Но и вы меня, я думаю, не за сявку держите, извините за жаргон. А потому, как Леня Голубков, хочу партнерских отношений: сумму вы назвали хорошую, на державу мне если и не наплевать, да нас она уже в лоно не примет ни под каким видом, так что и к морю теплому, и под пальмы поеду, и вас, Филин, признаґю патроном и боссом, мне так сподручнее, извилины у меня на разработку да контакты хуже раскручены, я и не претендую потому…

– Короче, Ильич, хватит реверансов.

– Мне втемную играть возраст не дозволяет да гонор профессиональный не дает. Так что жду полной ясности по операции. Тогда, кстати, и работать сподручнее.

– А почему нет? Я же тебе сказал, живым ты отсюда выйдешь только при одном условии…

– Давай без условий, а, Сова? – Глаза Панкратова снова нехорошо прищурились. – Ты мне делаешь предложение, но по-хорошему, а уж приму я его или нет… В указанной специализации – из людей делать трупы – я посильнее буду, а? А кто живым отсюда выйдет в случае неувязочки, тот и прав будет.

Филин уперся немигающим взглядом в Панкратова, осклабился, ничуть не обеспокоившись:

– Ну что ж. Давай начистоту.

Ухмылка продолжала играть на губах Филина. Спросил:

– Сова, говоришь?

– А то ты не знал этого своего «народного» псевдонима.

– Знал, знал… В конторе окрестили. – Филин чуть потянулся плечами. – Даже приятно. Старые времена… Какие комбинации прокручивали… Если бы не цэкисты да не армейцы, что губили нам всю игру, мы бы взорлили, а, Ильич? И в Кремле не это чтокало оплывшее сидело с кучей засранцев…

Панкратов только пожал плечами.

– Вспомнить любо-дорого! В течение недели три министра обороны дружественных стран народной демократии сыграли в ящик от пресловутой сердечной недостаточности – высокий класс, а? И следом – милейший Дмитрий Федорович Устинов в ямку ушел вперед ногами[14]. – Филин вздохнул. – Армейцы обиделись. Но и сами с вэпэкашниками не при делах остались: замордовали их комсомольцы, как че-репаху!

Приступ то ли нарочито-залихватской, то ли судорожной веселости прошел у Филина так же быстро, как и начался.

– И не понять теперь, отрадно или обидно… – выдохнул он. – Но пахать на патрона надоело. – Взглянул на Панкратова: – Хочешь на паях?

– Никак нет, Геннадий Валентинович, я же сказал: мне предложенного гонорара хватит. Его отработаю, потом можно и о паях поговорить. Но ясности хочу. – Помолчал, пояснил спокойно: – Старый стал.

– Будет тебе ясность, Ильич. Только давай более не бодаться, как два сбрендивших слона, а? Я тебе к чему присказку-потешку из прошлых времен напомнил? Ведь у всех же все было, выше крыши, и у цэкистов, и у генералов, и у конторских… Да еще и страна под ногой, и какая страна! Люди не из-за денег гибнут, из-за амбиций. Как только начнем с тобою выяснять, кто круче, так и сгинем, оба-два. Согласен?

Панкратов смотрел на Филина внимательно: тот не блефовал. Да и прав: здравый смысл шептал, не па-цаны-отморозки, в самом деле, каждый цену другому знает.

– Убедили.

– Ну, тогда к делу. Патрон заказал нам подготовить условия к покупке трех заводиков: Электромеханического, «Дельты» и «Трансмаша». Понятно, контрольных или, на худой конец, блокирующих пакетов акций оных. В связи с неумеренной активностью соперничавшей финансово-промышленной группы сам патрон оказался не то чтобы в заднице, но не готов к покупке: наши ро-зовые директора, даром что совки совками, а цены за-просят немалые. В связи со сменой курса – лимонов шестьдесят – семьдесят зеленью. Для крутых китов вроде и не запредельная сумма, бери голыми руками и владей, но и тех денег покуда нет.

Филин прикурил сигарету, резюмировал:

– Нас же с тобой интересует завод «Точприбор».

– «Точка»? – удивленно приподнял брови Панкратов.

– Угу. Пережевываешь?

– Пытаюсь. Но проглотить не могу. Когда-то за-водишко был крупный, территория по сию пору чуть меньше всего подмосковного Подольска. Но на ней – слезы. Пустые коробки недостроенных цехов занимают половину площадей; оборудование на две трети разворовано, даже кабели предприимчивые работяги давно в утиль сдали. Работает пяток цехов, но чем они там занимаются – непонятно. Никто никакого интереса к заводу и раньше особенно не проявлял, а теперь – и подавно. Те приборы, что раньше делали для систем наведения ракет, теперь стали не нужны: конверсия затянулась. А другие успешно какой-то сибирский заводик производит. – Панкратов помолчал, спросил: – Там что, на территории, залежь алмазов россыпью? Или нефтяную вышку собираются ставить?