– Кто-нибудь из нас сможет приехать осмотреть его в пятницу. Но начнем не раньше следующей недели.

– Нет. Мне нужно сегодня. Вы не знаете, кто еще может это для меня сделать?

– Позвоните Уэллингсу.

– Уже звонила… Инструменты! Если вы скажете мне, какие нужны инструменты, я их куплю. Возьму напрокат. Сделаю все сама.

– Я бы этого не рекомендовал, мисс. Пол в гараже, говорите? Ну, в большинстве случаев нужны перфораторы. И отбойные молотки. Потому что бетон будет толстый, понимаете? Плюс у вас под ним могут быть провода. Или трубы, которые вы дырявить тоже не хотите. Нужно будет сначала это выяснить, потом поставить на перфоратор зубило и выдолбить вокруг них кусок. Для пола еще и пила потребуется, и дробилка. Это большая работа, милая. А нас здесь только я да сынишка, и нам обоим ехать в Шелдон.

Холодное разочарование, казалось, вдавливало ее все сильнее и глубже в поверхность стойки. Идея сломать пол в гараже неожиданно показалась абсурдной после этого внезапного вторжения технической информации, этой инъекции реальности в ее лихорадочные, иррациональные мысли. Она проглотила отчаяние, рвавшееся у нее изо рта; колючее раздражение, бившее током пальцы, вызывало желание расцарапать себе лицо и выдрать волосы. Она была настолько раздавлена, что хотела себе навредить.

– Простите, милая. Сегодня мы сделать ничего не сможем. Но если вы дадите мне адрес, я пришлю сынишку в пятницу.

– Нет. Не в пятницу. Я дам вам по две тысячи каждому, сегодня же. Если сможете сейчас сюда приехать и сломать этот пол, я дам вам по две тысячи. Только пол. Сегодня. Только пол, больше ничего.

«До низа, до самого низа».

В телефоне воцарилось долгое молчание, которое она истрактовала как время, потребовавшееся строителю, чтобы понять, не сумасшедшая ли она.

– Говорите, там что-то замуровали? В полу гаража, когда заливали его?

– Да.

– Драгоценность или что-то в этом роде?

– Не совсем, но что-то, что нужно найти. И быстро. Сегодня, пока еще светло. Мы увидимся, мистер Финнли?

– Полагаю, я могу немножко перестроить график, если это настолько важно.

– Дело жизни и смерти. Вот как я на это смотрю.

– Придется сделать залог.

– Я заплачу вам вперед. Прямо сейчас, карточкой. Или позже, наличными, если банк авторизует выдачу такой суммы. У меня она есть.

– За такую работу лучше наличными.

Джош молчал. Он сидел за стойкой на кухне и глядел в чашку с кофе, зажатую в ладонях. Эмбер видела его через окно с того места, где стояла рядом с пыльной, засыпанной крошкой, брусчаткой подъездной дороги, где за день воздвиглась груда мусора: гора из обломков бетона, гравия, песка, дробленого камня, досок, сетки от парового барьера, отсоединенных труб из ПВХ и обрезков проводов – все это высверлили, выдолбили, вырезали и выпилили из пола ее гаража. Строители были так добры, что забрали с собой большую часть отходов.

Прежде чем останки прекрасно сделанного пола были увезены, она копалась в строительном мусоре от полудня до семи вечера. Даже возила тележку от места работ, чтобы вывалить содержимое на дорогу. Между приготовлением бесконечных чашек чая для двоих мужчин, которые выдолбили в ее гараже дыру глубиной два фута, а затем копали землю, пока не возникла угроза проседания, Эмбер сортировала и просеивала обломки, пока ее пальцы не начали кровоточить. Подбирала каждый серый или бесцветный камень, проверяя, не кость ли это – плюсна или сустав пальца, оправленный в цемент – а в это время боль в ее голове нарастала, догнав, а потом и превзойдя, боль в часами сгорбленной спине. Она расцарапала колени, ползая среди мусора и проверяя все белые кусочки, какие могла найти, чтобы убедиться, что это не предкоренные зубы.

Время от времени рабочие наблюдали за ее безумными выходками. Джефф Финли, старший из них, с которым она говорила по телефону и которому отдала деньги, часто ловил младшего пялящимся на Эмбер, пока она копошилась на четвереньках и порой атаковала большие куски бетона, разбивая их одолженным у работников молотком. И когда строитель замечал, что его юный помощник таращится на сумасшедшую грязную девушку с цементной пылью, размазанной по потному лицу, он тихо свистел и кивал на землю, привлекая внимание сына к работе.

Не в силах наблюдать за разрушениями в гараже, Джош снова отправился к трейлеру, чтобы встретиться с полицией. Потом вернулся и сидел в саду, читая газету, а чаще глядя поверх кукурузного поля за пределами сада. Эмбер подозревала, что он думал о том, как быть с ней теперь, когда она потеряла рассудок – или его остатки.

Солнце уходило за горизонт. Сенсорные фонари на фасаде дома освещали подъездную дорогу, пока Эмбер оставалась на ней, как дура в свете прожекторов. Она медленно подошла к машине и села, привалившись спиной к ее боку и глядя на брусчатку под ногами.

Она не слышала его шагов, но Джош появился и сел рядом с ней. Его колени хрустнули. Долгое время он ничего не говорил, только коснулся ее руки донышком холодной стеклянной бутылки. Пиво, и, возможно, лучшее, какое она пила в своей жизни; полбутылки охлажденного, пенящегося, хмельного чуда ушли залпом, пролились вниз по пищеводу и вызвали отрыжку.

– Прошу прощения, – сказала она запоздало.

Джош улыбнулся. Потом отпил из своей бутылки.

Эмбер посмотрела на дом.

– Мне надо собрать сумку. Найти нам гостиницу.

Джош повернул голову и взглянул на нее, но ничего не сказал.

– Я не могу здесь оставаться.

– Это временная мера?

Эмбер покачала головой.

– Окончательная.

– Как только починишь гараж, сможешь взять за дом хорошую цену. Дороже, чем заплатила сама. Продашь рок-звезде.

– Никто не может здесь жить. Больше нет.

– Ты шутишь, да?

– Нельзя рисковать.

Они просидели в молчании еще десять минут, допивая пиво.

Джош сделал щедрый глоток.

– Ни тела. Ни ящика.

Эмбер пожала плечами. Она даже не знала, как мог Фергал подкинуть реликвии, трофеи. Полагала, что они хранились в деревянном ящике с занавесом, что это было подобие святилища, которое она не могла себе представить детально, потому что это слишком вышибало ее из колеи. Но пока росла гора мусора, а почва демонстрировала свою невинность, Эмбер начала думать, что Фергал мог раскидать волосы и кости, как семена, чтобы позже из них взрос некий дьявольский урожай, удобренный ее собственным присутствием в доме; укрыл кусочки мертвых женщин и пропавшие зубы ее парня по всему фундаменту дома или в полостях стен. Это было возможно. Она не знала точно, но если ее догадка, что трофеи привлекали к дому сущности прежних своих владельцев, была верна, то все здание могло быть осквернено.