А возможно, останки были снаружи, в полях. Или под дорогой. Или зарыты в саду; разве ей не снились раскопки? Они могли быть где угодно. Она может провести за поисками целую жизнь, но целой жизни у нее не было. Она не представляла, что придет дальше, придет за ней, но сомневалась, что протянет больше пары ночей в этом доме. Еще немного, и ее разум закоротит, как электрическую цепь, в которую попала вода. А если она ошибалась насчет того, как возобновляется влияние, и все это начнется заново где-то в другом месте…

Она подняла взгляд на свой прекрасный дом. Все это придется снести. От этой мысли у нее закружилась голова, потом Эмбер подумала, что ее стошнит; она выпила пиво слишком быстро и на голодный желудок.

Джош поднялся на ноги, подошел к концу подъездной дороги и заглянул в фундамент гаража.

– Строители, заливавшие бетон. Они бы заметили ящик.

Из-за ярких фонарей над головой эта сцена напомнила ей о саде на Эджхилл-роуд, освещенном переносными полицейскими прожекторами, пока детективы просеивали каждый дюйм почвы в поисках новых улик, новых тел.

– Сколько они вырыли земли? – спросил Джош, не поворачивая головы.

– Кучу. Столько, сколько осмелились. На несколько футов вглубь. Еще немного, и случилось бы проседание.

Джош кивнул, присвистнул. Пробормотал себе под нос: «Четыре тысячи», – но Эмбер все равно его услышала. Он подобрал кусок медной трубы, которую строители не забрали с собой, и даже аккуратно разобрали, чтобы Эмбер смогла использовать ее по новой.

– Пойду я в душ, дружище.

Джош кивнул.

– Это правильно.

– Потом позвоню в город. Соберу сумку. Найду, где нам остаться. Я спущусь к ужину.

Джош смотрел в гараж и не ответил.

Эмбер так и не поняла, что случилось первым, потому что все было так неожиданно и, казалось, происходило одновременно.

Она стояла, подставив лицо горячему водопаду, чтобы смыть цементную пыль и пот с кожи и волос. И только оказавшись под рьяными плетьми горячей воды, заметила, как ненадолго померк белый электрический свет в душевой. Сначала она подумала, что в комнате с гранитными стенами моргнули светильники.

Быстрый взгляд, брошенный за плечо, убедил Эмбер, что с потолочными лампочками все было в порядке, потому что они были достаточно яркими, чтобы ненадолго высветить силуэт того, кто вошел в душевую.

За тем, кто, не издав ни звука, вошел в комнату, тянулся пар, закручиваясь, как хвост огромной змеи. Значит, затемнение было вызвано вторжением призрака или человека в душевую; стремительным движением, пресекшим свет, падавший сюда из ванной. И от осознания, что она больше не одна в тесноте комнаты, у Эмбер чуть не остановилось сердце.

Темные стены душевой едва проглядывали сквозь облака пара; дальняя стена за лейкой душа, скрывавшая большой унитаз из черного мрамора, была вовсе не видна. Та часть сознания Эмбер, что осталась свободна от паники, заполнилась образом завернутых в пленку почти невесомых костей несчастной Келли Хьюз, осторожно извлекаемых из мрака под полом ванной дома на Эджхилл-роуд.

Эмбер развернулась и скрестила руки над грудями. Горячая вода продолжала лупить ее по голове и плечам, а теперь еще и распыляла воду над лицом. Она подумала, а потом уверилась, а потом испытала облегчение из-за того, что ошиблась, а потом – снова кошмарную уверенность, что видит в клубах и завитках пара, наполнявших тесное пространство, силуэт. Он стоял не более чем в четырех футах от нее, перед дверью, куда она должна была выбежать.

– Джош, – прошептала Эмбер. Она надеялась, что это Джош, несмотря на ужасное неудобство, которое создало бы его присутствие в том маловероятном случае, если бы он вломился к ней в душ.

Фигура исчезла, словно растаяла в потоках пара, а затем из них вновь проступил контур облезлой головы. Блеснуло что-то, видевшееся ей – или казавшееся – парой очков. И даже в этом месте чистоты, свежей воды, месте, полном ароматов гелей, лосьонов и шампуней, она была поражена жарким запахом твари, которая пришла в душевую, которая не была Джошем.

Помрачение света, возможное появление мужчины в темной, заполненной паром комнате, и далекий звук ее имени внизу – она лишь позже поняла, что это Джош взывал к ее вниманию с первого этажа – все это произошло за несколько секунд.

А потом Эмбер закашлялась, очищая носовые пазухи от грибного запаха нечистой мужской плоти, отравлявшего пар и ударявшего ей в лицо. Как будто разлагающиеся обноски давно не мывшегося бродяги срезали с бледного тела в жаркой, непроветренной комнате: скотская гормональная сыпь, свиная серная вонь, кислятина рвоты, а потом сквозь первую волну прорезался острый укус галитоза от почерневших десен. От такого оскорбления чувств желудок Эмбер скрутило, и она согнулась пополам, извергая кислую пивную пену и в то же время ковыляя к выходу.

В себя она пришла, лежа на спине.

Плитки холодили ей плечи и ягодицы, вода из душа обдавала лицо и слепила ее. Потребовалось мгновение, чтобы сфокусировать взгляд. Из-за удара в висок казалось, будто ее глаза вышибло из головы, и они остались висеть в воздухе, когда тело рухнуло на мокрый пол.

Туман расступился и пошел волнами, когда что-то рванулось через пар. Ее бедро стиснула рука, и хватка была так холодна, что Эмбер вскрикнула. Она попыталась откатиться, но второе прикосновение, холодное настолько, что кожа на ее колене поверила, будто пылает, удержало ее на месте и раздвинуло ей ноги.

Она закричала. Закричала и ударила по воздуху над собой. Прорезала ногтями теплый пар, заставила туман и воздух кружить, и волноваться, и танцевать вокруг ее обезумевших рук, которые атаковали пустоту над расставленными бедрами.

– Эмбер!

Джош ворвался в ванную. Его обутые в ботинки ноги стучали и скользили по плитке. Она увидела над собой, в густом белом флере, как его силуэт возник в двери душевой, а потом нырнул внутрь, в пар.

– Господи, Эмбер. Давай помогу подняться.

Он застыл, заметив ее блестящую наготу.

– О, боже, – пробормотал он. – Прости. Не знал. Поскользнулась, малыш?

Эмбер не могла говорить, и пусть даже в душевой было жарче, чем в тропической оранжерее, мышцы ее ног и рук тряслись и подергивались, как будто она оказалась в холодильной камере.

Встав на ноги, выйдя из душевой в ванную и укрывшись полотенцем, она рухнула на Джоша и разрыдалась в его рубашку.

Из-за неловкости, шока или просто понимания, что она не в состоянии объяснить, почему лежала на полу, кричала и размахивала руками в воздухе, раскинув ноги, Джош ничего не говорил, пока ее всхлипы не унялись.

– Там был он. – Она сглотнула. – Беннет. Там.

Она показала на душевую, отлепилась от промокшего Джоша, поправила полотенце и отошла к двери ванной.

– Он здесь. Эта свинья. Эта вонючая свинья. Этот насильник!