Ночью на 21-е июля приехал мичман Матюшкин со спутниками, провел с нами целую неделю и отправился далее к Чаунской губе.

С намерением продлил я свое пребывание на Большой Баранихе, чтобы получить расстояние между солнцем и луной, показываемые в календаре до 1-го августа. Но туман и облака беспрестанно застилали небо, и только 31-го июля, когда я собрался уже в путь, северо-восточный ветер очистил атмосферу. Мы воспользовались тем, желая определить положение балагана: долгота по 50-ти расстояниям вышла 166°40'39'', а из нескольких полуденных высот солнца вывели мы среднюю широту 69°30'41 ½′′. Отклонение магнитной стрелки по соответствующим азимутам, было 15°25' восточное.

Окончив наблюдения, оставил я с двумя провожатыми балаган и поехал к верховью Баранихи, чтобы оттуда возвратиться на Колыму через Анюй. Штурман Козьмин с четырьмя работниками остался на месте продолжать рыбную ловлю и заботиться о сохранении наших запасов на зиму. По окончании всех работ он должен был возвратиться в Нижне-Колымск кратчайшим путем. Первый день пути ехали мы в некотором отдалении от берега реки, перебираясь через невысокие холмы и предполагая переправиться на другой берег речки, впадающей в Бараниху. Холмы и долины, где мы ехали, были покрыты бесчисленным множеством песцовых нор. В каждой было по нескольку молодых песцов, или по-здешнему – парников, так что собаки наши не успевали их душить, а провожавший нас якут с удивительным проворством сдирал с них шкуры.

Замечательно, что песцы плодятся во множестве только через три года. Тунгусы, опытные охотники, ведут точный счет такого времени, и уже за два года предсказывали нам, что в 1822 году будет много песцов.

Мы провели ночь на сухом зеленом лугу, в 22-х верстах от балагана и в четырех – от берега Баранихи. К великому удивлению проводников моих, показались недалеко от нас два журавля. Эти птицы редко посещают отдаленные северные страны, так что даже немногим из здешних жителей удавалось их видеть.

Августа 1-го находились мы, по полуденному наблюдению, под 69°22'57'' широты. Отклонение ручного компаса, по соответствующим азимутам, было 15° на восток. Погода была теплая, но точно определить температуру не имел я средств; один уцелевший термометр остался у Козьмина для продолжения наблюдений на берегу моря.

По мере приближения к берегам Баранихи холмы становятся реже и ниже и наконец вовсе исчезают, а вместо них расстилается пространная равнина, усеянная множеством озер разной величины. Мы проехали 26 верст и остановились ночевать на левом берегу реки, в 38-ми верстах от ее устья. Здесь она до двадцати сажен в ширину и течет довольно быстро. В некоторых местах можно переходить ее вброд. Правый берег крут, скалист, покрыт камнями шиферной породы и зеленого порфира, между которыми попадаются кремни, куски темно-красной яшмы и карниолы довольно чистой воды и хорошего цвета. Ночлег наш был при соединении двух главных протоков Баранихи, из которых правый течет с юго-востока, а левый с юга.

Августа 2-го небо было покрыто облаками; погода, при совершенном безветрии, стояла теплая. Мы поехали на юг, через ряд каменистых холмов; они тянутся близ левого берега реки. Проехав пять верст, мы выехали снова к реке у довольно высокого отдельного утеса, составленного из черного шифера и белого гранита. Каменные слои идут по направлению WNW и наклоняются к NNO под углом 60°; в обломках попадалось много кварца. У подошвы этого утеса река круто поворачивает с запада. Мы переправились через нее и следовали по ручью, текущему с юга и впадающему здесь в Бараниху.

Стоящие на правом берегу невысокие отвесные холмы состоят также из черного шифера, где попадаются слои конгломерата сажен в 25 толщины, направляясь на NW 30° и наклоняясь на NO 60° под углом в 60°. Переправившись через цепь холмов, с которых скатывается ручей, снова выехали мы на берега Баранихи, обмывающей южную подошву холмов, состоящих также из черного шифера, слои которого направляются на NW 30°, с наклонением на SW 60°, под углом в 70° с горизонтом.

Здесь река также из двух притоков. Мы следовали по левому в 5 сажен шириной, но довольно быстрому, и остановились на ночлег, проехав всего 22-е версты. С двух сторон тянутся холмы, за ними чернеют горы. Всю ночь и следующее утро (3-го августа) шел сильный дождь при холодном северном ветре. В полдень атмосфера прочистилась, и я взял полуденную высоту солнца, из которой вывел 68°51'17'' широты; счислимая долгота была 0°14' на запад от балагана на реке Баранихе, взятого за пункт отшествия.

В шести верстах отсюда достигли мы места, где сливаются три ручья, составляющие верховья Баранихи. Мы поехали по берегам среднего. Долина здесь суживается, и горы и утесы сближаются, так что мы подошли наконец к самой подошве цепи, и для продолжения пути предстояло нам или карабкаться по крутым обнаженным утесам, или пробираться по мрачным оврагам, заваленным глубоким снегом. С большими усилиями взобрались мы уже поздно ночью на вершину горы, несмотря на высоту, покрытую болотом, отчасти замерзшим. Не найдя здесь удобного места для ночлега, мы поехали далее на утомленных лошадях.

Из южного края болота вытекает речка Погиндена, впадающая в Малый Анюй. Следуя течением ее, спустились мы с горы по отлогому скату. Здесь холмы расступаются и образуют широкую долину, где медленно течет речка по болоту, поросшему стелющимся тальником. Мы ночевали в семи верстах от хребта, через который переправились. Перед нами на юг весь горизонт от востока до запада опоясывала высокая горная цепь, и к ней примыкали ряды холмов, которыми обставлена Погинденская долина.

В том месте, где сходятся три источника Баранихи, находил я гранитные слои, а далее в горах и ущельях попадался твердый шифер, проросший толстыми жилами кварца.

Августа 4-го была теплая и ясная погода; по полуденной высоте солнца определил я 68°46'43'' широты; счислимая долгота равнялась 0°29' на запад от балагана; отклонение магнитной стрелки было 15° к востоку.

Около полудня спустились с восточных холмов и прошли почти возле нашего ночлега два бесчисленных стада (по-здешнему – пластины) оленей; с морских берегов возвращались они в страны более теплые и в тесных рядах медленно подвигались на юг, образуя собой заостренный впереди треугольник. Высокие ветвистые рога их представляли вид подвижного леса. Впереди каждого стада шел вожатый, животное огромного роста, и, по уверениям наших проводников, всегда самка (по-здешнему – важенка). За одним из стад крался голодный волк, по-видимому, ожидавший только случая броситься на какого-нибудь из отставших молодых оленей: увидев нас, он убежал в горы. За другим стадом следовал большой черный медведь, но без всяких кровожадных намерений: он разрывал по временам землю, ловил с удивительным проворством мышей и ел их с видимым удовольствием. Невинное гастрономическое препровождение времени так занимало огромного зверя, что он и не заметил нас.

С трудом удерживали мы наших собак, потому что лай их и всякое наше движение могли испугать оленей и лишить анюйских промышленников ожидаемой добычи. Проход оленьих стад задержал нас на два часа на месте. Мы отправились потом за оленями и, проехав 20 верст, остановились у подошвы цепи гор, которую видели с последнего ночлега. В восточных частях ее начинается ручей, впадающий в Погиндену, а на запад поднимаются отвесные зубчатые скалы. Погиндена поворачивает здесь круто на запад и течет по неширокой долине, обставленной с севера и юга рядами гор. Судя по большим ветвистым кустарникам и сочной траве, климат здесь должен быть теплее и грунт менее болотист. На песчаных местах растет в изобилии дикий лук. Столь заметная перемена прозябения и температуры, а также и более быстрое течение реки доказывают, что здесь начинается настоящий скат горного хребта. Мы расположились ночевать в пяти верстах от того места, где Погиндена загибается на запад при устье впадающего в нее ручья. Августа 5-го свежий восточный ветер нагнал на небо тучи и не позволил мне взять полуденной высоты. По счислению место ночлега было под 68°33' широты и 0°35' долготы на запад от балагана.